Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Но вернемся снова к любовной истории молодого Геккерна. Любовь Дантеса и взаимное чувство Натальи Николаевны встревожили царя. Вызвав Дантеса, он, видимо, заставил его поскорее сделать выбор – жениться. Понял или не понял молодой Геккерн намерения царя, но через некоторое время он делает предложение княжне Барятинской. Дантеса перестают приглашать на придворные балы и концерты, он получает строжайшие выговоры по службе. Карьера Дантеса находится под угрозой.

Тогда барон Геккерн-старший, влюбленный в своего приемного сына, с одной стороны, умоляет Наталью Николаевну «оставить своего мужа и выйти за его приемного сына» (по словам Александрины), а с другой стороны, когда та отвечает отказом, уговаривает Дантеса написать письмо жене поэта, в котором он «отказывается от каких бы то ни было видов на нее». Однако все это не помогает.

Дантес, влюбленный не на шутку, не внимает усилиям своего приемного отца прекратить эту связь. Тогда барон Геккерн решается на крайнюю меру. Будучи довольно мерзким, но очень умным человеком, он подбивает молодого и распутного князя Долгорукова (а может, кого другого из компании молодых педерастов) написать анонимный пасквиль на Пушкина.

«Утром 4-го ноября 1836 года я получил три экземпляра анонимного письма, – напишет позже поэт графу Бенкендорфу, – оскорбительного для моей чести и чести моей жены».

Вот содержание этого «диплома».

«Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном собрании своем, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно выбрали Александра Пушкина коадьютором (заместителем) великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом ордена.

Это была не просто насмешка над поэтом. Пушкин сам часто называл «рогоносцами» многих обманутых (в том числе и им) мужей. Дело в том, что жена Д. Л. Нарышкина была любовницей Александра I, и говоря о том, что Пушкин избирается заместителем, автор «диплома» явно указывал, что жена поэта находится в связи с царем. На это намекало, и неприкрыто, и то, что поэт назначается «историографом» Ордена рогоносцев. А ведь Пушкин был официальным историографом на службе Николая I, получив доступ в архивы. При этом диплом был разослан почему-то не врагам поэта, отмечает П. Щеголев, что было бы естественно, а его друзьям. Причем не вообще друзьям и знакомым поэта.

Те, кто рассылал этот диплом, метили в определенный узкий круг людей. Этот круг совершенно твердо, без каких бы то ни было колебаний, определил Соллогуб в своих записках, но его свидетельство осталось незамеченным. Соллогуб писал: «…письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка». Именно в этих семьях постоянно бывали Пушкины. Там же гостили и Геккерны, после того, как поэт запретил им бывать в его доме.

Видимо, Геккерн рассчитывал, что все близкие друзья Пушкина уговорят его бросить Петербург и уехать с женой подальше от «царской милости». Таким образом, Дантес будет избавлен и от любви, и от гнева Николая I. Многие пушкиноведы, ссылаясь на то, что в свете восприняли пасквиль как намек на связь Дантеса и Натали, пытаются доказать абсолютно алогичную ситуацию. Мол, Геккерны состряпали это письмо, чтобы отомстить Пушкину и его жене за то, что последняя отвергла сексуальные притязания Дантеса. Зачем, спрашивается, такому умному дипломату, как Геккерн-старший, вызывать на себя и своего сына огонь? П. Е. Щеголев в данном случае прав, что «анонимный пасквилянт наносил язвительную рану чести Пушкина намеком на Николая.

Если мы допустим такое предположение, то для нас станет понятным и участие посла Геккерна в фабрикации пасквиля. Обвинение Геккерна в составлении диплома, резкое и решительное, идет от Пушкина, но это обвинение страдает психологической неувязкой, пока мы думаем, что пасквиль метил в Наталью Николаевну и Дантеса. Трудно принять, что Геккерн хотел навести ревнивое внимание Пушкина на любовную игру своего приемного сына: не мог же он думать, что Пушкин пройдет молчанием такой намек. А вот направить через анонимный пасквиль намек на царя – это выдумка, достойная дипломата, и автор ее, по собственному соображению, должен был остаться в состоянии полной неуязвимости».

В отличие от современных пушкиноведов, прав все-таки оказался П. В. Анненков, который писал: «Геккерн был педераст, ревновал Дантеса и поэтому хотел поссорить его с семейством Пушкина. Отсюда письма анонимные и его сводничество».