Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Ею оказалась младшая сестра его жены, Александра Николаевна Гончарова, или как ее называли, Александрина, Азя. Пушкин еще и раньше выделял ее своей симпатий из общей, довольно чуждой ему гончаровской семьи. Он нежно ухаживает за ней во время болезни еще в 1834 году, когда Александрина только появилась в доме Пушкиных.

Она была симпатичной, бойкой, немного раздражительной, но веселой девушкой; любила поэзию, музыку, искусство, особенно стихи Пушкина. Еще в 1832 году она пишет в письме к брату Дмитрию: «Попроси ее (т. е. Натали. – А. Л .) попросить мужа, не будет ли он так добр прислать мне третий том его собрания стихотворений». В то же время Александрина не была чужда и различным удовольствиям, и, как пишет сама, «достаточно я наделала глупостей в юности». Что это за глупости, можно понять из другого письма к Дмитрию, написанному уже из Петербурга в 1834 году: «Ты пишешь, что в Заводе стоит полк; вот не везет нам: всегда он там бывал до нашего приезда в прекрасную столицу; три года мы там провели впустую, и вот теперь они опять вернулись, эти молодые красавцы, жалко».

Александрина отнюдь не была домоседкой и, как ее сестры, любила балы, пикники, светские встречи. Часто выезжали они верхом, пленяя свет своими тонкими талиями и красивыми мордашками, ходили в гости к Вяземским и Карамзиным. Во всех этих светских раутах была одна определенная цель: «одна беда: множество мужчин, но все юноши, – с горечью восклицает Александрина, – нет подходящей партии, и выходит, что из пустого в порожнее переливаем, больше ничего».

Видимо, несколько вольное поведение в юности, жажда мужского общества, и неудачные поиски супруга (очень долго к Александрине сватался Аркадий Осипович Россет, но, не имея средств, постоянно откладывал свое предложение) привели к сближению Александрины с поэтом. Об этом сообщают и А. Арапова, и В. Ф. Вяземская, и, наконец, внук П. В. Нащокина, который рассказывал о том, что даже Наталья Николаевна знала об этой связи, и у нее не раз происходили бурные сцены с мужем. Это была своего рода козырная карта в ее отношениях с Дантесом, против которой поэт был бессилен.

Князь Трубецкой, сообщая о связи поэта со свояченицей, говорит, что об этом ему сказала Идалия Полетика, лучшая подруга Натали. Пушкин даже, по его словам, ревновал больше не жену, а Александрину. В это можно поверить, если учесть, как долго поэт не предпринимал никаких мер против ухаживаний Дантеса, и только когда они стали явно публичными, порочащими его честь, он начал приходить в ярость.

Старая няня сестер Гончаровых рассказывала, что «как-то раз Александра Николаевна заметила пропажу шейного креста, которым она очень дорожила. Всю прислугу поставили на ноги, чтобы его отыскать. Тщетно перешарив комнаты, уже отложили надежду, когда камердинер, постилая на ночь кровать Александра Сергеевича, – это совпало с родами его жены, – нечаянно вытряхнул искомый предмет». Все это рассказывает А. Арапова. Конечно, можно было засомневаться в ее словах, но сохранилось свидетельство В. Ф. Вяземской. Перед смертью поэт передал ей цепочку с крестиком и просил отдать ее Александрине. Вручая последней этот подарок поэта, Вера Федоровна заметила, как Александрина густо покраснела.

Александра Николаевна играла роль несколько странную и малоприятную. Ей приходилось выслушивать от сестры все ее злоключения с Дантесом, успокаивать поэта, брать на себя заботу о детях и доме. Непросты были отношения между сестрами. «Мать, – пишет А. Арапова, – до самой смерти питала к сестре самую нежную и, можно сказать, самую самоотверженную привязанность. Она инстинктивно подчинялась ее властному влиянию и часто стушевывалась перед ей, окружая ее неустанной заботой и всячески ублажая ее. Никогда не только слов упрека, но даже и критики не сорвалось у нее с языка, одному богу известно, сколько она выстрадала за нее, с каким христианским смирением она могла ее простить!

Названная в честь этой тети, сохраняя в памяти образец этой редкой любви, я не дерзнула бы коснуться болезненно-жгучего спроса, если бы за последние годы толки о нем уже не проникли в печать.

Александра Николаевна принадлежала к многочисленной плеяде восторженных поклонниц поэта; совместная жизнь, увядавшая молодость, не пригретая любовью, незаметно для нее самой могли переродить родственное сближение в более пылкое чувство. Вызвало ли оно в Пушкине кратковременную вспышку? Где оказался предел обоюдного увлечения? Эта неразгаданная тайна давно лежит под могильными плитами».