Илья Вергасов - Останется с тобою навсегда

За Днестром в 1944 году у немцев было столько же солдат, сколько было их у Дария. Окопались, ждут...

Ждем и мы. Нет скирды - а их раскидано бог знает сколько, - под которой не затаился бы наш танк. Свернулись армейские и фронтовые госпитали, под прикрытием темноты двинулись к самому Днестру. А ночью на Днестровской переправе на первый взгляд тише, чем днем, даже махонький огонек не блеснет. Кажется, что все спит и комендант видит третий сон. На самом деле льется здесь в три ручья солдатский пот. Уже за километр до реки машины выключают моторы. Толкают их солдатские руки.

Команда еле слышная:

- Раз-два, взяли!

Тащат машину по выщербленному настилу моста, тужатся, выталкивают на тот берег в кусты, а то и подальше - в лес. Машина за машиной, а меж ними скользящие, тяжело дышащие тени: артиллеристы несут на плечах снаряды до самых позиций, накапливая боекомплект за боекомплектом.

Меня срочно вызвали к командующему.

Дежурные офицеры направили мою машину куда-то за поселок, на четвертом километре остановили. Майор с повязкой на рукаве придирчиво сличал мое лицо с маленькой фотокарточкой на первой странице офицерского удостоверения, посмотрел в свой список.

- Машину остановите под кленами, а сами шагайте от маяка к маяку.

Через каждые сто метров - офицер. Снова проверка документов.

Иду долго, прохожу кустарник и оказываюсь на широкой поляне, прикрытой сверху кронами старых дубов. На свежих сосновых скамейках - генералы, старшие офицеры.

Кто-то тянет меня за рукав:

- Садись, комполка.

Генерал Епифанов, комдив, радушно принимавший пополнение за Днестром.

- Здравия желаю, товарищ генерал.

- Ну и поджарили вас! Слушайте, по знакомству подбросьте-ка мне полсотни сержантов, - толкнул он меня в плечо.

- Мы за каждым сержантом сами гоняемся.

- Вымели, значит, начисто? Жаль. Тимаков, пойдете ко мне на полк?

- С удовольствием, да хозяин не пустит.

- А просился?

- Боюсь даже заикнуться.

На поляне затихло - появились командарм и генерал Бочкарев, потом начштаба Валович со свернутой картой. Мы поднялись. Командующий взмахом руки велел нам сесть, а сам посмотрел поверх голов:

- Комендант?

- Здесь комендант!

- Обеспечение?

- На триста метров вокруг ни души.

- Всё. Идите и сами за линию. - Командарм оглядел нас каждого в отдельности. - Товарищи командиры соединений, отдельных частей, начальники служб, - наступление!

Вздох облегчения: наконец-то! Командарм степенно продержал:

- Где, когда, кто и как - узнаете в положенное время, в положенном месте. О противнике. - Он подошел к карте, которую успел развернуть начальник штаба. - Внимательно приглядитесь. - Он кончиком указки очертил позицию за Днестром... - Решается судьба Балкан, судьба сателлитов врага Румынии, Венгрии! - заканчивал командарм. - Возможно, противник не верит в нашу наступательную силу. Сколько можно наступать! Наступлениям нет конца! Мы, по его расчетам, должны выдохнуться... Есть немало доказательств тому,, что противник, ожидая наступления на нашем фронте, недоучитывает его мощи, считает: у него достаточно сил, чтобы не пустить нас дальше Прута и Дуная...

Я возвращался в полк, вспоминая генеральскую карту, старался зрительно представить местность, на которой развернется сражение, может быть одно из величайших в этой гигантской войне. Леса, дороги, холмы, города, поселки. Странный рельеф - противник почти всегда будет над нами. Это его преимущество. Но мой партизанский глаз видел и кое-что другое: буераки, балки, перелески - есть свобода для внезапного маневра усиленных подразделений.

По приказу генерала Валовича наш полк форсированным маршем подошел к главной переправе через Днестр и рассредоточился в прибрежном районе вправо и влево от дороги. От моего наблюдательного пункта, с которого хорошо проглядывается во всю глубину Кицканский плацдарм, в батальоны и спецподразделения потянулась телефонная связь. Полк окапывался по линии, лежавшей вдоль Днестра.

26

Душные августовские ночи с ароматом вянущих трав стояли над позициями. С деревьев в окопы падали перезрелые яблоки.

Несмотря на тишину и кротость небесного купола с круглой, картинной луной, невозможно было изгнать навязчивую мысль, что смерть и жизнь уже стоят с глазу на глаз. Хотелось, чтобы все началось как можно скорее, но проходила еще одна ночь - и новый день приносил лишь прежнюю тишину и прежний покой. В топях на том берегу Днестра квакали лягушки, на пустых дорогах шальной ветерок взвихривал пыль, рассеивая ее по степи.