Маргарет Тэтчер: Великая. История «железной» Маргарет

Способствовало ли тому раннее знакомство с «Ежегодником Бибби» или так проявилась природная склонность, но я была очарована поэзией. Десяти лет я стала гордым обладателем награды «Грэнтем Айстедвод» за чтение стихов. Вскоре после этого случая, когда я зашла в один дом, чтобы забрать заказ на продукты, человек, знавший, как много поэзия для меня значит, подарил мне издание Мильтона, и я бережно хранила эту книгу. В начале войны, участвуя в концертах, организуемых для военнослужащих, я читала стихи из Оксфордского сборника английской поэзии, это еще одна книга, с которой я не расстаюсь. А кроме того, методизм представляет прекрасные образцы религиозной поэзии, такие как гимны Джона Уэсли.

Религиозная жизнь в Грэнтеме была очень активной и, задолго до распространения идей христианского экуменизма{ Экуменизм – идеология, выступающая за сближение различных христианских церквей. Понятие введено в 1937 г. теологами из Принстона. (Прим. ред.) }, очень соревновательной. В нашем городе было три методистских часовни, англиканская церковь Святого Вульфрама, имеющая, согласно местной легенде, шестую по высоте колокольню в Англии, и римская католическая церковь прямо напротив нашего дома. С точки зрения ребенка, католикам жилось веселее всех. Я завидовала юным католичкам, готовившимся к первому причастию, одетым в белые, украшенные ленточками платья и несущим корзинки цветов. Методисты одевались значительно проще, и, если бы я надела платье с лентами, старый прихожанин покачал бы головой: «Первый шаг к Риму!»

Однако даже без ленточек методизм был очень привлекателен. В нем много внимания уделяется социальному аспекту религии и музыке. Наши друзья из церкви часто приходили к нам на ужин воскресным вечером или мы навещали их. Мне нравились разговоры взрослых, которые не ограничивались религией или событиями в Грэнтеме, а касались и национальной, и международной политики. И одной из особенностей методизма было то, что методисты были склонны уделять больше времени и внимания еде. Принято было «держать хороший стол» дома, а что касается общественных мероприятий, они обычно включали в программу чаепитие или ужин.

Больше всего, признаюсь, мне нравилась музыкальная составляющая методизма. Так, по случаю годовщины воскресной школы мы пели специальные гимны. Я всегда с нетерпением ждала рождественского богослужения в женской школе «Кестивен и Грэнтем», несмотря на необходимость участвовать в многодневных репетициях. В нашей церкви был великолепный хор. Каждый год мы исполняли «Мессию» Генделя, «Творение» Гайдна или «Илию» Мендельсона. Для исполнения сложных сольных партий приглашались профессиональные певцы из Лондона.

С пяти лет я обучалась игре на фортепиано, моя мать тоже играла. Мне повезло найти отличных учителей и завоевать несколько призов на местных музыкальных фестивалях. Фортепиано, на котором я играла, сделал мой двоюродный дедушка Джон Робертс, живший в Нортэмптоне. Он же делал и церковные органы. Когда мне было десять, я навестила его и была потрясена тем, что он позволил мне поиграть на одном из двух органов, которые он строил в помещении, похожем на амбар, в своем саду.

К сожалению, в шестнадцать лет я прекратила заниматься музыкой из-за нехватки времени. Тогда я готовилась к поступлению в университет, но до сих пор сожалею, что больше не занималась музыкой. А ведь в детстве я нередко аккомпанировала, когда мой отец (обладатель хорошего баса) и мать (контральто), а иногда друзья семьи пели старые любимые песни «Священный город», «Потерянный аккорд», арии Гилберта и Салливана и пр.

Одним из сильнейших моих впечатлений было посещение Лондона в двенадцатилетнем возрасте. В сопровождении друга моей матери я прибыла на поезде на станцию Кингс Кросс, где меня встретили друзья нашей семьи, которые должны были обо мне позаботиться. Лондон меня ошеломил: станция Кингс Кросс казалась гигантской суматошной пещерой, остальной город был ослепительной торговой столицей империи. Впервые в жизни я увидела людей из других стран, некоторых в национальных костюмах Индии и Африки. Шум транспортного и пешеходного движения будоражил. А почерневшие от копоти здания обладали мрачным величием, напоминавшим, что я нахожусь в центре мира.

Скиннеры показали мне все обязательные достопримечательности. Я кормила голубей на Трафальгарской площади; спустилась в метро – несколько отталкивающий опыт для ребенка. Я посетила зоопарк, где покаталась на слоне и в ужасе отшатнулась от рептилий, последнее предвосхитило мои будущие отношения с Флит-стрит{ Улица в Лондоне, где располагаются газетные издательства. (Прим. ред.) }. Оксфорд-стрит меня разочаровала. Она оказалась гораздо уже, чем представлялась мне в воображении. Мы посетили собор Святого Павла, где Джон Уэсли молился в утро своего обращения, и, конечно, здание парламента и Биг-Бен, которые совершенно не разочаровали. Я сходила взглянуть на Даунинг-стрит, но в отличие от юного Гарольда Вильсона{ Вильсон Джеймс Гарольд, барон Риво (1916–1995), политик-лейборист, лидер партии с 1963, премьер-министр Великобритании (1964–1970, 1974–1976); один из выдающихся британских государственных деятелей XX в. Слова М.Тэтчер должны навести читателя на мысль о ее скромности и непомерных амбициях лейбористского политика. (Прим. ред.) } не почувствовала своей связи с домом номер десять.