Крис Огден: Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Идея написать эту книгу родилась у меня в 1987 году, когда я наблюдал, как Маргарет Тэтчер стремительно идет к своей третьей победе. Наперекор всем представлениям о том, как должен действовать британский премьер-министр консерватор, она начала свою предвыборную кампанию в Кремле, встретившись лицом к лицу с Михаилом Горбачевым. Три дня ломали они копья в упорном поединке интеллектов. Она вышла из единоборства сияющая. Затем, по возвращении в Англию, она воспользовалась ростом своей популярности и объявила о проведении всеобщих выборов на очередной пятилетний срок. Чуть ли не каждое утро в продолжение той месячной политической кампании я посещал ее ежедневные пресс-конференции в штаб-квартире консервативной партии. По обе стороны от Тэтчер сидели члены ее кабинета, но они почти не открывали рта и подчас вздрагивали, если она к ним обращалась. Она давала ответ на любые вопросы; похоже, не было такой вещи, которой бы она не знала.

Когда в июне она одержала убедительную победу на выборах, получив преимущество в 101 голос в палате общин, ей было обеспечено место в истории как премьер-министру, впервые после 20-х годов XIX века избранному на три срока подряд. Более того, эта победа означала, что осуществляемая ею революция продолжится и в следующем десятилетии. Ее власть и могущество достигли апогея. Во внутренней политике она доминировала над оппозицией и диктовала повестку дня. Во внешней она сегодня протягивала руку помощи Рональду Рейгану, завтра вершила дела с Горбачевым, изо дня в день определяя роль Англии в Европе, в западном сообществе, в мире. По сравнению с ней другие лидеры казались карликами. В ту пору она, безусловно, была самой могущественной, самой влиятельной женщиной на свете. Благодаря ей, Тэтчер, Англия вновь обрела свое место на политической карте мира. Этот поразительный поворот сумела совершить она, Маргарет Тэтчер.

А ведь в 1975 году, когда Тэтчер прибрала к рукам консервативную партию, страна находилась на грани банкротства. Обеспокоенный Международный банк подозрительно косился на английский. Эдуард Хит, лидер консерваторов и бывший премьер-министр, в прошлом году дважды потерпел поражение на выборах от социалистической лейбористской партии. Самые важные, самые влиятельные деятели партии консерваторов заседали в своих клубах на Пэлл-Мэлл, куда допускались только мужчины, и за ленчем с бордо и портвейном, ломая в отчаянии руки, вопрошали: что делать? Делать что-то было необходимо. Но, о горе, что? Европа и Азия грозили все более жесткой промышленной конкуренцией. Налогообложение, вытряхивающее кошельки, и избалованные профсоюзами рабочие, предпочитающие работе мазохистские забастовки, отпугивали инвесторов, чьи капиталы уплывали в другие страны. Происходила и «утечка мозгов»: лучшие умы Англии потоком устремлялись за границу, привлеченные перспективами более интересной и высокооплачиваемой работы.

Англия была «больным человеком Европы», мишенью для насмешек политических памфлетистов. Забастовки звались «английской болезнью». Страна, приверженная «большому правительству», катилась под уклон, деградировала. В отличие от Соединенных Штатов, Франции и коммунистических гигантов — СССР и Китая — Англия не прошла через революционные преобразования современной эпохи. Да, традиционалисты-консерваторы меньше всего хотели подлинной революции; социалисты же были твердо намерены не допустить уменьшения государственного контроля. Ни те ни другие не шли дальше устранения мелких недостатков, в то время как страна опускалась на дно.

Тэтчер была среди консерваторов фигурой нетипичной, настоящей белой вороной среди тяжеловесных зануд — тори. Консерваторы, в свое время партия привилегированных слоев, партия помещиков и солидных буржуазных дельцов, так и оставались в конечном счете кружком самоуверенных бывших однокашников, связанным узами приятельства и взаимной выручки. Тэтчер вышла из самого нижнего слоя среднего класса страны, в которой классовая принадлежность имеет большое значение, особенно в коридорах власти. Пробиться в верхушку консервативной партии во многих отношениях было трудней, чем стать премьер-министром.

Она была женщиной в обществе, в котором все еще безраздельно господствовали мужчины. Она была также фанатично прилежным работником в культурной среде, которая никогда не считала предметом гордости изнурительный труд, особенно на руководящем посту, и сокрушительницей институтов в стране, которая дорожит ритуалами и традициями и печально известна своим неприятием перемен.