Владислав Ельников - Рубежи Новороссии

Итак, круги. «Заколдованные круги», сводящие на нет все предпринятые усилия, порождающие растерянность и страх, сеящие суеверия и в конечном счёте уводящие столь далеко от верного пути, что гибель становится здесь делом вполне вероятным.

Выше мы выяснили, что при попадании в «заколдованный круг» следует:

1. Напрочь изгнать всякую самоуверенность;

2. Сохранять самообладание и хладнокровие;

3. Двигаться далее, намечая одну цель за другой по прямой линии.

Теперь взглянем на вещи немного шире. Не случается ли нам попадать в подобные «заколдованные круги», только в иных отношениях, например, в части общественно-политической деятельности?

Не приходится ли идти там по кругу, а обнаружив это прискорбное обстоятельство, не обрушиваем ли мы свой гнев на соратников, не даём ли воли подавляющим рассудок чувствам, лишая себя и других возможности принять разумное решение? Наконец, запутавшись окончательно, не шарахаемся ли мы из стороны в сторону, не предпринимаем ли беспорядочных метаний?

Согласитесь, здесь есть о чем подумать…

Вскоре после случая с «заколдованным кругом» к нам на смену прибыло другое подразделение. Мы ждали его с большим нетерпением, так как находясь на передовом рубеже около полутора месяцев, и за это время сильно устали и вымотались. Подмена не прошла гладко: сменщики задержались почти на неделю, в течение которой нам поступали противоречивые команды и угнетала неопределенность. То мы должны были немедленно собрать и доставить в опорную часть все имущество вплоть до буржуек, то поступала команда вернуть все назад и ждать дальнейших распоряжений. Сколько времени ждать, — этого никто конечно же не знал. И так было по несколько раз! Носить буржуйки туда-сюда мы попросту не смогли, зато прочих вещей мы натаскались вволю.

В последний день нашего пребывания на боевой позиции по нам с утра начала стрелять тяжёлая артиллерия противника. Два снаряда разорвались далеко, где-то в километре от нас, но их пролетающий мимо свистяще-шелестящий шум был слышен очень хорошо. Били то ли гаубицы Д-30, то ли самоходные орудия САУ. Ответить им мы ничем не могли, потому что эти орудия могут стрелять с расстояния в десяток километров и больше. Они и стояли где-то так далеко, что даже шума их выстрелов слышно не было. У нас же нет таких средств чтобы достать противника в такой дали, мы имеем лишь обычное стрелковое оружие и гранатомёты, а все они бьют не более чем на три километра. Однако всё прошло благополучно, снаряды укронацистов легли в открытой степи, не причинив вреда ни нам, ни находящемуся неподалёку селению.

Наконец подмена всё ж таки прибыла. Встретив её, мы отправились к опорной части. Ближе к полудню противник открыл по нам огонь из крупнокалиберных орудий. Судя по всему, опять били гаубицы Д-30. Снова слышу хорошо знакомый мне еще со службы в артиллерии свистяще-шелестящий звук пролетающего мимо нас снаряда, и через некоторое время его разрыв вдалеке, почти в километре от нас. Снаряд упал недалеко от поселка, близ лесополосы за которой была укрыта наша техника — боевые машины пехоты. Следующий снаряд разорвался где-то там же, однако никто из наших не пострадал.

Мы закончили погрузку в и без того переполненные «Уралы», тронулись в путь к нашим тыловым зимним квартирам. Машина была настолько перегружена людьми и вещами, что мне пришлось залезть между кабиной и кузовом на место запасного колеса, и я хорошо видел все окрестности. Вскоре мы подъехали к месту падения снарядов, и тут оказались наши БМП, так же готовящиеся к отъезду.

Обстрел со стороны укров прекратился, — то ли у них закончились снаряды, то ли они получили ответ от наших артиллеристов, то ли побоялись его получить и поэтому сделав пару выстрелов, спешно снялись со своей позиции, или же им помешало что-то ещё. Наверное, их разведка доносила о «паническом бегстве сепаратистов», и не будь каких-либо препятствий, они наверняка продолжили бы артобстрел. Однако подмена нашего подразделения другим батальоном шла вполне благополучно, и вскоре мы уже были в нашем отличном тыловом здании, служившем ранее приютом для престарелых.

Здесь опять возникла невообразимая сумятица из-за переформирования наших подразделений, переезда их с одного этажа на другой и занятия нами отдельных комнат, которые мы по-флотски зовем кубриками.

Очень большие трудности возникают у нас с сохранностью личных вещей. Когда я служил срочную в Советской Армии, у нас не было необходимости иметь множество всякой всячины, более того, это запрещалось армейским распорядком. Нижнее бельё нам регулярно меняли, для обмундирования была сушилка, для остального — каптёрка. В личной тумбочке солдата не оставалось почти ничего кроме гигиенических средств и писем.