Михаил Сухачёв: Штурман воздушных трасс

В свою очередь, безусловно, и Проскуров видел у Прокофьева те черты, которые влекли его к Гавриилу.

Прошла целая неделя совместного отдыха их в санатории после полета на остров Удд, а темы для бесед не истощались. Только теперь все чаще воспоминания о жизни и авиации прерывались обсуждением событий, происходивших в Испании.

Уже почти два месяца над Испанией полыхало пламя гражданской войны, развязанной фашистами. Враги республики готовились к ней давно и основательно. С того воскресного апрельского дня 1931 года, когда под натиском народа Испания была провозглашена Республикой, внутренняя реакция тайно и явно сколачивала силы для свержения завоеваний шестой по счету в истории страны революции. И этому способствовала пассивность правительства по отношению к реакционному офицерскому корпусу, вербовавшемуся из помещичьей среды. При 105-тысячной армии на шесть солдат приходился один офицер и на 520 солдат — один генерал. Лучших условий для овладения армией реакция и не могла желать.

Как грибы росли всевозможные антинародные организации, снабжаемые оружием фашистскими правительствами Германии и Италии.

18 июля 1936 года по сигналу из Сеуты [1] 18 июля 1936 года радиостанция г. Сеуты, расположенного на средиземноморском побережье Марокко, передала сигнал к мятежу: «Над всей Испанией безоблачное небо». в разных концах республики вспыхнул мятеж. Стали известны намерения мятежников захватить столицу и цена, которой они хотели достичь этого.

— Любой ценой мы захватим Мадрид, — сказал Франко корреспонденту газеты «Ньюс Кроникл».

— Даже если возникнет необходимость расстрелять половину Испании? — уточнил корреспондент.

— Повторяю, любой ценой!

Но стали известны и другие слова: «No pasaran!» («Они не пройдут!») — воодушевившие народ Испании на борьбу и отозвавшиеся интернациональным эхом в сердцах добровольцев всех стран мира, спешивших на помощь республике.

Помимо газетного материала до Прокофьева и Проскурова стали доходить сведения об отъезде в Испанию советских летчиков-добровольцев. Назывались фамилии знакомых, которые действительно куда-то убывали.

Каждый из друзей в душе завидовал им и терзался мыслью о незнании путей, по которым они попадали в добровольцы.

— Везет же людям! — вырвалось как-то у Прокофьева, когда они услышали об одном знакомом, уехавшем в длительную командировку.

— Ведь если они добровольцы, значит есть кто-то, кому можно сказать о своем желании, — поддержал Проскуров. — Я с первых дней войны думаю об Испании, только не знаю, как и кому предложить свои услуги. Еще подумают, что выскочка. А теперь нас двое — можно действовать смелее.

Решили, что надо начинать с рапорта, и немедленно, не дожидаясь окончания ставшего тягостным санаторного отдыха.

...Через некоторое время они были вызваны в управление кадров ВВС, где получили некоторые инструкции для поездки в Испанию.

Чтобы не вызывать излишнего любопытства, друзья взяли в разных библиотеках все, что касалось Испании. Через день они уже могли сдавать экзамен по географии этой страны, а вскоре между ними можно было услышать диалог по-испански со своеобразным акцентом.

Спустя неделю на борт пассажирского самолета рейсом Москва — Париж поднялись два представителя московского автомобильного завода с командировочным предписанием на автомобильные предприятия Рено для обмена опытом. Это были Прокофьев и Проскуров.

...Три дня, проведенные в Париже, воспринимались как посещение большого исторического музея, для осмотра которого отводилось слишком мало времени. Усталые, с натруженными ногами летчики едва добирались поздно вечером до гостиницы с твердым намерением устроить себе день отдыха. Но утром, глядя в план-проспект города, обнаруживали памятники, пропустить которые было бы непростительно.

Вечером третьего дня им позвонили из посольства и предупредили:

— Ждите, рано утром за вами приедут.

Около семи часов, постучавшись, в номер вошла Александра Васильченко, жена советского военно-воздушного атташе. Они познакомились с ней в день приезда. От природы энергичная, она прямо с порога объявила:

— Все в порядке. В дороге нам разговаривать не придется, хотя я и буду рядом, поэтому слушайте внимательно...

В соответствии с ее указаниями, друзья приехали на вокзал, вошли в вагон поезда Париж — Тулуза и сели на свои места. С этого момента кончалось их легальное положение во Франции. Это тревожило.