Василий Молодяков - Венок Брюсову. Валерий Брюсов в поэзии его современников

Певец победный Urbi пел et Orbi:
То – пела медь трубы капитолийской…
Чу, барбитон ответно эолийский
Мне о Патрокле плачет, об Эвфорбе.

Из златодонных чаш заложник скорби
Лил черный яд. А ныне черплет чары
Медвяных солнц кристаллом ясногранным.

Садился гордый на треножник скорби
В литом венце… Но царственной тиары
Венок заветный на челе избранном.

То шелестящему листвой,
То громозвучному на струнах,
Я фимиам несу и свой
Поэту чар янтарно-лунных.
Никто

Где же ты, святыней клявшийся,
Быть красивым обещавшийся,
Быть поэтом до конца,
И меняя выражение,
Не гасить восторг внушения
В изменениях лица?

Где же ты? Душа измучилась,
Враждовать она соскучилась,
Нет цветов во мгле вражды.
Отзовись в минуту трудную,
Сказку вспомни, изумрудную,
Нашей, двойственной Звезды.

Творя господние веленья,
Тревожа глубь людских сердец,
Ты все блаженство отреченья
Постиг, властитель и мудрец.

Вольна, светла твоя дорога
С дарами неба для земли,
Твой взор уверенно и строго
Глядит на скрытое вдали.

И видя Правду неземную,
Что мнится людям лишь как сон, —
Проходишь Ты страну больную,
От казни Божьей огражден.

Тебя встречая в дни расцвета,
Когда так верилось в мечты,
Тебя любил я как поэта
И песнь как голос Красоты.

Теперь настали дни тревоги, —
Но, опрокинутый в борьбе,
Не оскверню конца дороги
Изменой песне и Тебе.

Ты, Брюсов, не был бы унижен
Среди поэзии царей,
И к ямбу Пушкина приближен
Твой новоявленный хорей.

Я женской, медленной цезуре
Послушным был рабом, и вот
Твоих созвучий ярой бури
Меня схватил водоворот.

То вещим магом, то ученым,
Ты встал: безжалостно греметь.
В твоем стихе озолоченном
Звенит Вергилиева медь.

Твой стих, что конь, в кипящей злобе
Уздою сдержанный едва,
И, как удары мелкой дроби,
Твои короткие слова.

Чредой подъемов и падений
Твой стих бежит, как вал к реке.
Ты замыкаешь вихрь видений
В одной стремительной строке.

Ты тлеющего манускрипта
Разжечь угасший дух сумел.
Поешь ты о богах Египта,
Как будто их когда-то зрел.

Равно ко всем явленьям чуток,
Передаешь в напевах ты
И ласки грешных проституток,
И чистых мучениц мечты.

Всегда иной, всегда притворный,
Ты созерцаешь снег вершин,
Вдыхая чистый воздух горный,
Сам – в тине илистых низин.

Ты, Валерий, Пушкина лиру поднял.
Долго в прахе звонкая лира тлела.
В пальцах ловких вновь рассыпает лира
Сладкие звуки.

Дал ты метко в речи созвучной образ
В шлеме медном воина Рима. Равен
Стих искусный медному звону речи
Римских поэтов.

Ты Эллады нежные понял песни.
Ты рисуешь девы стыдливой ласки.
Песни льются Аттики синим небом,
Медом Гимета.

Властно, крепко стих с меднозвонкой рифмой
Ты чеканишь; образы – ярки; краски —
Сочны, свежи; цельною жизнью строфы
Полные дышат.

Вечно, вечно памятны будут, Брюсов,
Всем поэтам сон Ариадны нежной,
В мире мертвых стоны Орфея; вечны
Вопли Медеи!

Прах, вспоенный влагой снега,
Режет гения соха.
Звука Пушкинского нега!
Пушкин – альфа, мы – омега
В книге русского стиха.

Нет, наших песен не иссякла
Когда-то мощная струя:
В тебе поэзии Геракла
Встречают русские края.

Эллада, вновь из праха вырой
Кумиров мертвых телеса;
Воскрес Орфей с волшебной лирой,
Чтоб двигать камни и леса!