Сергей Миров - Это «Секрет»? Игра в «Битлз»

Пит Бест даже не подозревает, что дни его в группе «Битлз» сочтены…

Самое смешное, что на первой записи даже новичка Ринго заменил суперпрофессиональный Энди Уайт, но с Бестом все было уже решено…

Вот и Панкер, человек, находившийся рядом с «Секретом» в течение всех трех первых лет, бесплатно записавший все их песни, приведший их в Ленинградский рок-клуб, организовавший большинство выступлений, познакомивший ребят с легендарным Майком Науменко, на новой ступеньке группы оказался помехой. Перед тарификацией и официальным оформлением в штат Ленконцерта Натаныч впрямую сказал, что этот человек больше не нужен. Некоторые пытались сопротивляться, но… Придумать, чем Игорь «Панкер» Гудков будет заниматься в новых условиях, никто так и не смог.

Макс:

– Панкер с нами делал все: он и звукорежиссер, и администратор, он даже пытался внедрить элементы продюсерства! Все сразу и… все не профессионально! Кроме того, у нас всегда присутствовала какая-то идейная чужеродность в музыкальных вкусах. А как только мы пришли в Ленконцерт, тут появился потрясающий директор Сережа Александров и звукорежиссер от «Землян» Вася Алексеев! Ну как можно с ними сравниться? И… честно говоря, я сейчас даже не припомню, как произошло расставание. Ну, Натаныч, наверное, разрулил…

Панкер:

– Знаешь, мне тогда думалось: мы же не просто группа, а ГРУППА! А я – пятый секрет… Пошла движуха, начались деньги, назначена тарификация… И тут Натаныч меня просит зайти и говорит, что дать мне ставку, как всем, не получится. Только – «четыре пятьдесят» за выход. Ну, я думаю, и ладно! Все равно денег до фига получается! А еще, говорит, тебя нельзя оформить звукорежиссером, потому что там Вася Алексеев числится, можно только рабочим. Тоже, говорю, фиг с ним, не страшно. Но понимаешь, говорит, тебе ведь и работать придется не звукачом, а рабочим… Ну, ни фига себе! Я был практически продюсером и саунд-продюсером лучшей группы Ленинграда, а меня вот так опускают! Я, конечно, сразу рванул к ребятам в ДК Дзержинского. В тот день готовился концерт, и ждали Пугачеву. Ну, думаю, они сейчас им всем как скажут! Как выступят! Как дадут! И вдруг… Вижу, что парни прячут глаза и резко начинают заниматься своими делами, я – к Заблу, такой просто извинился и начал зачем-то гитару настраивать… Вот так, значит… Ну, говорю, я все понял, успеха вам. В общем, обиделся и ушел пить. К Майку. Потом они мне сказали, что я сорвал концерт и поэтому работать со мной не будут… Я долго с ними не разговаривал, а потом заработал на другом деле много денег, и мне стало уже все равно!

Забл:

– Ну… Все так и было, только я от него никуда не скрывался. Мы с ним подробно поговорили, и он сказал мне тогда: «Смотри, Забл, эти "АРТИСТЫ" меня кинули, а потом также и вас с Мурой кинут!» Он просто все забыл уже.

Панкер и Забл. Примирение через несколько лет

Кстати, почти то же самое случилось и с Петькой Подгородецким, который, счастливо улыбаясь, пускал во сне слюни после аншлагового юбилейного концерта «Машины» в «Олимпийском», когда ранним утром раздался телефонный звонок. Вчера все прошло просто замечательно, удалось даже за кулисами пропустить пару стопочек с большими начальниками, вроде Чубайса и Путина, а тут вдруг Володя Сапунов, директор «Машины Времени», говорит ничего не соображающему спросонья Петьке: «Макар просил передать, что коллектив в твоих услугах больше не нуждается».

Петр Подгородецкий пытается соразмерить дружбу, талант и этику

Фома:

– Слушай… Вот ты написал, а я только сейчас все вспомнил и понял, что именно так все и было! Как же мы жутко поступили по отношению к Панкеру… А тогда, в суете и славных перспективах, мы об этом даже не подумали!

Интересная закономерность, правда? Все это делали директора… Душа творческого человека столь нежна и ранима, что предательство ему совершать, конечно, можно, но лучше чужими руками. Или устами… Тяжело ведь сказать другу, мол, прости, конечно, но пошел-ка ты, старик…

Да, конечно, всегда есть туева хуча уважительных причин, объясняющих, почему с былым соратником необходимо расстаться! И техника игры-то у него слабая, и во вкусах-то мы стали расходиться, и как человек-то он – говно, и пьет уже даже не как сапожник, а как лошадь сапожника…