Виктор Кузнецов - Цена свободы – атомная бомба

Написано собственноручно в 2005 г.

Из воспоминаний Черепановой Валентины Афанасьевны - учителя ИЗО, ветерана города Лесного, главного редактора городского телевидения.

1957 год. Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в разгаре. Мне 20 лет, в 16 закончена школа, учёба в институте четыре года. Получен диплом и распределение. Хотя институт называется МГПИ, но несколько человек (по учёбе заслуживших и согласившихся) получают т.н. «спецназначение». Что, куда – тайна и сплошная романтика. Понятно только, что Москва без меня выстоит, а страна – пропадёт.

Накануне отъезда нам вручили билеты на поезд до Свердловска, до этого мы даже не знали, куда нас направили.

Тайны продолжались: у кого бы я ни спросила, где ГОРОНО – никто мне не отвечал. До чего же секретный город! Подумать, что прохожие элементарно не знают, я не могла. Наткнулась на почту по ул. Ленина, дала маме телеграмму в Москву, узнала, где ГОРОНО. За сквером – деревянный домишко, в котором две комнатки. В первой сидела женщина непонятного возраста под портретом Маркса. Прическа её точно повторяла ту, что на портрете. Только не было бороды. Очень хотелось смеяться, но вскоре пришлось посерьёзнеть. Антонина Александровна встретила меня приветливо, объяснила, где буду жить и работать: школа такая-то и такая-то, и школа ИТЛ. Эта аббревиатура мне была неизвестна, а уточнять постеснялась. Я знала ИТР и решила, что это что-то близкое.

И тут выяснилось, что у меня нет сумочки. Вспомнила, что последний раз я с ней «общалась» на почте. Без всякой надежды ринулась туда. Она лежала там, где я её оставила – это было чудо №1. Проголодавшись, я купила пирожок с изюмом. Московский опыт говорил, что уж несколько изюминок там точно будет. Но - чудо №2 – там была начинка! из изюма. Чудеса продолжались.

Оказавшись в общежитии, я вновь встретилась со своими спутницами, ехавшими из Свердловска, тоже учителями, и стала хвастаться, что буду работать там, сям, да ещё в школе ИТЛ. Они-то знали, что это такое, и поспешили меня «обрадовать».

Лихо. 20-летнюю девчонку назначили работать в «школе ИТЛ» Предупредили, что оценки должны быть в рамках преподаваемого предмета.

Первый день. Подхожу, дрожа, к вахте. Вызывают охрану. В сопровождении солдата иду в школу, которая почему-то в глубине лагеря. Вхожу в класс. Стоят очень милые разновозрастные люди, прилично одетые (я думала, что они должны быть в соответствующей «форме» с номером на груди). Почти у всех ясные глаза.

Позднее, когда, нарушая установленные требования, я стала общаться с «ребятами», выяснилось, что все они совершенно уверены в том, что наше законодательство – самое справедливое в мире, но именно с ними произошло недоразумение.

Записано в беседе с Е.В.Кондратьевой 17.02.2004 г.

О дисциплине и нравах среди заключенных

Из воспоминаний Козлова Геннадия Михайловича - ветерана строительства № 514:

Заключённые находились в лагере особого режима, и сроки заключения у них были от 15 до 25 лет. Несмотря на особый режим, постоянные «шмоны» и обыски заключенных на входе и выходе из лагеря, они как-то умудрялись приносить в лагерь все запрещённые предметы и продукты, включая спирт, наркотики и холодное оружие, и так их прятать, что не могли найти при обысках. Как я потом узнал, в лагере было тайное начальство, состоящее из «воров в законе», которое облагало заключённых данью и имело свою вооруженную охрану, которая приводила в повиновение непокорных. Узнал я об этом следующим образом. В одной из бригад, которые работали у меня, был бригадир по прозвищу «Борода». Это был человек лет 35-40, приятной наружности и, можно сказать, интеллигентного вида, носивший густую чёрную бороду. Он, в отличие от других бригадиров, почти не ругался и не кричал, но все члены бригады его беспрекословно слушались, бригада работала очень хорошо, и у меня с ним почти не было споров по объемам и выработке. И вот однажды утром бригада пришла без бригадира. Спрашиваю: «Где Борода? – отвечают: - Ночью в лагере зарубили».

Оказалось, что Борода был одним из членов тайного криминального начальства. Другие воровские авторитеты сами решили стать «начальством» и ночью, вооружившись топором и ножами, перебили всё бывшее «начальство». Власть переменилась.

Нравы, которые царили в лагерях среди уголовников, можно проиллюстрировать ещё одним эпизодом, произошедшим тогда, когда я уже работал в Управлении строительства (в здании, где сейчас находится отдел труда и зарплаты ЭХП). Произошло это на том месте, где сейчас сквер Гагарина. Сквера тогда ещё не было, а была изрытая траншеями площадка, стояла бетономешалка. Был жаркий летний день. Для выполнения изоляционных работ на теплосети было направлено около десяти заключённых-женщин. Место работ ограждали переносным забором из колючей проволоки. По углам стояли часовые, а начальник караула прохаживался вдоль ограждения. Нужно заметить, что к тому времени площадь с четырёх сторон окружали жилые и административные здания. Все женщины, кроме двух, принялись за работу, а эти две, сняв всю одежду, начали загорать. Когда начальник караула попытался заставить их одеться и работать, они нагишом пошли на него, и ему пришлось ретироваться.