Джабба - Сталин и атомная бомба

– Ебать-колотить! – сказал Сталин. – Атомная бомба! Берия скромно потупил глазки. Курчатов немного запоздал, но тоже потупил и стал нервно дергать себя за бороду.

– Это что же, взрывается? – спросил Сталин, постучав трубкой о железный бок бомбы.

– Еще бы, товарищ Сталин! – ответил Курчатов, чувствуя, что вопрос направлен к нему. – Как… Как даст!

– Как пизданет! – поддержал Берия.

– Вот ведь придумали, – сказал Сталин, затягиваясь. – А что, сильно взрывается?

– Я же говорю, товарищ Сталин – как даст!

– Как пизданет! – снова поддержал Берия и сделал за очками страшные глаза, как бы говоря, что уж если пизданет, так в самом деле пизданет.

– А что думает товарищ Жуков?

Жуков вроде задремал, но вовремя очнулся.

– Полезная вещь, – сказал маршал, звеня орденами. – Армии нужная.

– Так, – мудро заметил Сталин. – Но надо ее испытать. Да, товарищ Ворошилов?

– Обязательно, Коба, – поддержал железный нарком.

– А на ком? На жидах?

– На жидах не стоит, – смело сказал Берия. – Мы на них уже газы испытывали. Как-то нечестно получается.

– В самом деле, в самом деле, – задумался Сталин, выпуская паровозные клубы дыма. – Обидеться могут евреи, да. Спасибо товарищу Берия за своевременное замечание. Вы, кстати, сами-то не жид будете, товарищ Берия? Сталин, как водится, удачно пошутил, и все засмеялись. Смеялись, потрясая бородами, Калинин и Курчатов, хихикал Жуков, хохотал Ворошилов, а Берия тонко улыбнулся и сказал:

– Нет, товарищ Сталин, я мингрел.

– Мингрел – хуй на печке грел, – еще раз удачно пошутил Сталин, и общество еще немного посмеялось. Наконец Сталин звякнул трубкой по бомбе и заметил:

– Посмеялись – это хорошо, но мы не решили, на ком испытывать нашу атомную бомбу.

– На японцах? – вопросительно спросил Ворошилов. – Японцев пленных у нас много, да и война еще не кончилась, новых наловим. Немцы с той войны тоже еще остались.

– Немцы с японцами народ испытанный, – сказал Сталин. – Немцев с японцами мы уже били. Атомную же бомбу надо испытать на какой-то нации, которая нами со стороны бития еще не изучена. Правильно говорю, товарищ Курчатов?

Хуй бы Курчатов возразил.

Бомбу положили в самолет и повезли бросать. В самолете сидели пилоты: трижды Герой Советского Союза товарищ Кожедуб и трижды Герой Советского Союза товарищ Покрышкин. Командиром экипажа был Кожедуб, потому что он во время войны сбил 62 самолета противника, а Покрышкин – всего 59. Поэтому Кожедуб грубо сказал Покрышкину, беседовавшему с техниками:

– Хорош пиздеть, товарищ Покрышкин! Пора лететь бомбу бросать!

– Извини, товарищ Кожедуб, – сказал Покрышкин и залез в самолет.

Кожедуб повернул ключ зажигания, нажал на педаль, дернул рычаги, и краснозвездный самолет понесся по бетонной полосе секретного аэродрома.

– Вот и улетели, – сказал Ворошилов, смахнув слезу.

Самолет летел очень высоко. Кожедуб даже задремал от однообразия пейзажа за окном, а Покрышкин со скуки стал читать стихи:

Поздняя осень. Грачи улетели.

Лес обнажился, поля опустели.

Только не сжата полоска одна.

Грустную думу наводит она…

– Что за стихи читаешь, товарищ Покрышкин? – спросил, не открывая глаз, Кожедуб.

– Товарища Сталина стихи, чьи же еще, – ответил Покрышкин.

– Ну-ну. Ты порули пока, а я вздремну. Лететь-то далеко еще?

– Километров тысячу пятьсот, – сказал Покрышкин, сверившись по карте.

– Ну и подремлю. Разбуди, как бомбу кидать станешь.

"А вот хуй тебе", – подумал Покрышкин мстительно.

Бомбу решили сбросить на Америку, в этом была великая идея товарища Сталина. Но он никак не мог догадываться, что Трумэн тоже построил атомную бомбу, и везут ее как раз сбросить на СССР. Даже не на СССР, а на Москву, чтобы убить товарища Сталина и Политбюро. Но Трумэн никак не мог догадываться, что товарищ Сталин и Политбюро уже уехали в большое подземное бомбоубежище, которое построили как раз в надежде, что сука Трумэн-таки решит сбросить атомную бомбу.