Иван Феоктистов - Анекдоты и предания о Петре Великом

Онъ искусно направилъ судно въ губу, называемую Унскіе Рога, счастливо провелъ его между подводными каменьями, которыми губа та наполнена, и благополучно присталъ къ берегу у Пертоминскаго монастыря.

Выйдя на берегъ, Петръ подошелъ къ Антипу и сказалъ ему:

— Помнишь ли, братъ, какими ты словами на суднѣ меня отпотчевалъ?

Антипъ въ страхѣ упалъ къ его ногамъ, сознался въ своей грубости и просилъ прощенія. Великій государь поднялъ его, трижды поцѣловалъ въ голову и сказалъ:

— Ты не виноватъ ни въ чемъ, другъ мой, и я обязанъ еще благодарностію тебѣ за твой совѣтъ и за твое искусство.

И тогда же, переодѣвшись въ сухое платье, все бывшее на немъ, измоченное даже до рубашки, подарилъ Антипу на память и сверхъ того наградилъ его еще тридцатью рублями [11] Сумма по тому времени не малая: свыше тридцати червонцевъ по нынѣшнему счету. .

На томъ мѣстѣ, на которомъ Петръ вышелъ на берегъ, онъ поставилъ большой деревянный крестъ, сдѣланный своими руками, и собственноручно вырѣзалъ на немъ надпись на голландскомъ языкѣ: «Dat kruys. maken kaptein Piter, van. a. cht. 1694» (т.-е.: сей крестъ сдѣлалъ шкиперъ Петръ въ лѣто Христово 1694). Этотъ крестъ въ 1805 году перенесенъ въ каѳедральный соборъ въ Архангельскѣ, гдѣ до сихъ поръ и сохраняется.

Петръ былъ очень вспыльчивъ, и ему стоило большого труда сдерживать порывы своего гнѣва; но, опомнившись, онъ всегда горько раскаивался въ своей горячности.

Во время перваго своего путешествія за границу, въ 1697–98 годахъ, будучи въ Германіи, однажды за обѣдомъ онъ такъ разсердился на какое-то противорѣчіе своего любимца Лефорта, что въ гнѣвѣ уже занесъ на него шпагу, но въ тотъ же мигъ опомнился, обнялъ Лефорта и искренно просилъ у него прощенія. Въ подобныхъ случаяхъ онъ съ болью въ сердцѣ говаривалъ:

— О, Боже! въ состояніи будучи исправить народъ мой, я не въ состояніи исправить самого себя.

Главною цѣлью перваго путешествія Петра за границу было посѣщеніе Голландіи и изученіе тамъ кораблестроенія. Отъ голландцевъ, которые служили въ Россіи, Петръ наслышался много хорошаго о ихъ странѣ и особенно о городѣ Саардамѣ, откуда родомъ была большая часть этихъ голландцевъ. Поэтому понятно, что, прибывъ въ Голландію, Петру прежде всего хотѣлось побывать въ Саардамѣ, куда онъ и отправился водою на ботѣ всего лишь съ шестью спутниками изъ своей свиты. При этомъ Петръ съ цѣлію скрыть свое званіе одѣлся простымъ матросомъ.

Подъѣзжая къ Саардаму, Петръ увидалъ въ заливѣ на лодкѣ голландца, ловившаго рыбу, и узналъ въ немъ стараго знакомаго, корабельнаго кузнеца, работавшаго прежде въ Воронежѣ — Киста. Петръ окликнулъ его по имени и объявилъ ему, что желаетъ поселиться въ его домѣ подъ чужимъ именемъ; а чтобы не привлечь ничьего вниманія, вышелъ на берегъ, какъ простой матросъ, съ веревкою въ рукѣ, чтобы привязать лодку. На другой день онъ одѣлся въ тамошнее рабочее платье, состоявшее изъ простой байковой красной куртки, бѣлыхъ холстинныхъ шароваръ и лакированной шляпы съ большими полями, и записался въ плотники на корабельную верфь, подъ именемъ Петра Михайлова. Здѣсь онъ скоро перезнакомился со всѣми мастерами и усердно изучалъ ихъ искусство. Каждый день ходилъ онъ на работу съ топоромъ въ рукахъ и дѣлалъ все, что ему приказывали. Работалъ онъ такъ усердно и успѣшно, что скоро былъ удостоенъ званія баса, т.-е. мастера, и это званіе доставляло ему тогда больше удовольствія, чѣмъ всѣ царскіе титулы. И можно сказать, что онъ тогда какъ бы дѣйствительно забылъ, кто онъ былъ на самомъ дѣлѣ, Живя въ домикѣ Киста, въ квартирѣ, которую раньше его занимала вдова поденщика, онъ своими руками сдѣлалъ себѣ кровать, самъ ходилъ на рынокъ для закупки провизіи, а въ отсутствіе хозяйки разводилъ огонь на очагѣ и готовилъ себѣ кушанье, Такъ же просто держалъ онъ себя и потомъ, въ Амстердамѣ, гдѣ также работалъ на корабельной верфи.

Нѣтъ въ исторіи другого примѣра, говоритъ одинъ иностранный писатель, какъ только этотъ одинъ государь, который сошелъ съ своего престола, чтобы въ образѣ простого наемника итти работать къ чужому народу — для того только, чтобы научиться началамъ наукъ и искусствъ и потомъ ввести ихъ въ свое государство.

Память о пребываніи Петра въ Голландіи долго сохранялась между голландцами. Изъ рода въ родъ передавались у нихъ разсказы о московскомъ царѣ, работавшемъ на верфи, какъ простой плотникъ; о томъ, какъ онъ, утомленный трудомъ, отирая потъ со лба, садился на обрубокъ дерева и, опустивъ топоръ между ногъ, дружески бесѣдовалъ съ товарищами; охотно разговаривалъ и съ сторонними посѣтителями, если только называли его Pieter timmermann (Петръ плотникъ), но отворачивался и не отвѣчалъ ни слова, когда привѣтствовали его: государь или ваше величество. Впрочемъ ни въ какомъ случаѣ не любилъ онъ продолжительныхъ разговоровъ и, отдохнувъ нѣсколько минутъ, принимался снова за работу.