Адриано Челентано - Рай – это белый конь, который никогда не потеет (ЛП)

Сфальшивьте, кто может!

Я думаю, что творческие способности и музыкальность это разные вещи, которые, тем не менее, хорошо сочетаются. Музыкальность это нечто, что есть внутри. У меня, например, она есть. Она может быть и у того, кто не поет, не занимается этим. Это музыкальность. Затем, может статься, что тот, кто чувствует музыку, более предрасположен к творчеству, чем тот, кто ее не чувствует. Может, музыкальность - это чувствительность. И я считаю, что должен был любым способом выявить свою музыкальность. К счастью, я ее проявил через пение. Иначе кто знает, что было бы. Многие говорят, что у меня нет голоса, многие, что я фальшивлю. По-моему, это измышление на этот раз придумали не критики и не журналисты. Оно идет от некоторых невежественных музыкантов, невежественных в том смысле, что они не понимают, что я, например, записывая диск, доверяю больше спонтанности, чем механике, потому что, если бы я хотел сделать совершенный диск, я бы его сделал.

Если же я хочу сделать диск, который передавал бы некоторые ощущения, то не уверен, что мне это удастся в полной мере. Нужно сначала помолиться, потому что передать ощущения непросто. И когда эти ощущения появляются, я понимаю, что для того, чтобы это передать, нужно немного понизить голос, понизить тон. Что я тогда делаю? Я переделываю без этого самого понижения? Но это непросто, потому что в тот миг я так почувствовал, потому что, быть может, я был в особо счастливом состоянии души. Состояние души – вот что отражается в диске. Так что же я делаю? Меня не колышет фальшивость, пусть злопыхают, это ничего не меняет.

В «Azzurro», например, одной из самых крупных моих удач, написанной Вито Паллавичини на музыку Паоло Конте, я и хотел сфальшивить, так как хотел передать впечатление, как если бы пел во время езды на велосипеде. Тогда, чтобы достичь этого, ясно, что голос должен прерываться, потому что голос подобен вихрю из множества потоков, массы потоков. Тогда интонация, к примеру, находится в центре этих потоков и может перемещаться от сих до сих. Конечно, когда она доходит до предела, и ты толкаешь ее еще дальше, тогда ты фальшивишь. Однако, даже когда она на границе, порой голос может произвести впечатление не лучшим образом интонированного, но он, в общем, остается в пределах этого вихря. Бывает так же и с модуляциями голоса, когда хотят сделать голос хриплым, а для этого нужно его понизить, и тогда вот вам понижение на четверть тона. В таких случаях нужно выбирать: форсировать, чтобы передать впечатление через диски (как я сделал в «Il tempo se ne va»), или искать совершенства. Есть и такие, кто учится по восемь часов в день, чтобы быть точными, правильными до миллиметра.

Я бы никогда не смог быть одним из них. Уважая их, тем не менее. Я бы так не смог, и потом, я не того типа: мне не нравится быть виртуозом нот. То, что действительно идет в счет - именно музыкальность.

Друг

Мемо и Мики – два таких характера, что можно было бы снять фильм о них, и может случиться, что я его сниму. Тогда стало бы ясно, что в глубине их характеров находится все то же простодушие, которое произвело на меня большое впечатление, наверное, потому, что в них я увидел свою черту, которая отражалась от одного к другому, и, наверное, именно потому мы стали друзьями.

Например, Мики. Помню, мы были в Галларате, там было выступление с Дассеной. Мики очень хорошо танцевал буги, и в те времена даже выиграл несколько чемпионатов. Я познакомился с ним в «Святой Текле». Он участвовал в команде бугистов. Бруно Доссена был главным, и уже между нами было взаимодействие, и когда я пел, танцевала эта команда. Кроме того, Дассена исполнял главное соло только под мой голос. Ну и вот однажды мы оказались в Галларате. Мики только что присоединился. Помню, что в тот вечер пропал свет, и представление поэтому приостановилось, люди были в зале, а мы за кулисами. Свет стал тусклым, и мы ждали его возобновления, чтобы продолжить концерт, и танцовщики с танцовщицами разбрелись кто куда. Я был один в центре сцены за задернутым занавесом и слушал крики публики. Вдруг вижу какую-то тень, кружащую вокруг меня. Именно кружащую. Я был в центре, а тень кружила, как сокол над добычей. Это был какой-то тип в шляпе, нахлобученной на крестьянский манер, к тому же еще и толстоватый. Более-менее, как сейчас. И вдруг, видя, что он сделал уже два-три круга, я поднял глаза и уставился на него, а он на меня. Он смотрел на меня и продолжал кружить. Тогда я сказал: «Послушай, если ты не остановишься, у нас обоих закружатся головы». Он продолжил кружить, но круг сузился. «О! Так немного лучше. Ты хочешь мне что-нибудь сказать?» И он ответил: «Я хотел сказать, что, черт побери, ты молодец!» «Ну и нужно ли было закружить мне голову, чтобы сказать это?» «Меня зовут Мики». «Меня Адриано». Он: «Да, да, я знаю». Щелк! и включили свет. И я: «Давайте, ребята, продолжаем, готовьтесь! Ну, привет, увидимся!» На том и закончилось. Мы продолжили концерт.