Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Ответить на всю сумму вопросов было чрезвычайно трудно. Я внес предложение, чтобы ротные делегаты у себя в ротах выявили все вопросы у солдат и затем сообщили их в крестьянский комитет, который мы сейчас должны избрать. А комитет ответит на эти вопросы и сообщит по всем ротам.

Предложение принято.

Комитет наметили из семи человек. Председателем единогласно избрали меня. Членами: от артиллерии — Лукашина, от штаба дивизии — Игнатова, от 12-го полка — Панкова, от 11-го — Анисимова, от 9-го — Чеботарева, от 10-го — Крушина.

По окончании выборов я предложил устроить сбор пожертвований на содержание комитета, покупку книг, выписку газет и журналов.

На листе бумаги надписали: «Подписной лист пожертвований на содержание крестьянского комитета и культурные надобности». Люди один за другим стали подписываться. Сразу же собрали около двухсот рублей.

После собрания солдаты отдельных полков стали просить меня проехать по полкам и сделать доклад непосредственно солдатской массе лично, так как работами крестьянского совета солдаты заинтересованы до крайности.

Я обещал.

На первом же организационном собрании комитета мы распределили между собой обязанности следующим образом: Панков, делегат 12-го полка, избран казначеем, Крушин — секретарём, причем тройка из секретаря, казначея и председателя составляет своего рода президиум, который освобождается от работы в своих частях и находится постоянно при штабе дивизии. Остальные делегаты в числе четырех являются на заседания комитета, которые будут происходить еженедельно.

Оставшись затем втроем, мы постановили немедленно командировать Панкова в Киев за покупкой литературы, столь необходимой сейчас, и за приобретением канцелярских принадлежностей, в частности шапирографа, на котором будем печатать статьи, воззвания, лекции.

Утверждать протокол общего собрания должен начальник дивизии, от него же зависит разрешение освободить от прямых обязанностей в своих частях избранных в комитет членов.

Музеус протокол утвердил. После этого я обратился к заведующему административной частью дивизии с просьбой дать комитету отдельную хату, в которой попутно буду квартировать и я.

На окраине деревни, километрах в полутора от штаба дивизии, хату отвели.

Всюду усиленно готовятся к наступлению. В штабе дивизии, куда я хожу ежедневно справляться о письмах, происходит совещание высших штабных офицеров, приезжающих из штаба корпуса и соседних дивизионных штабов. День наступления определен точно: 18 июня. Наступает стоящая левее нас дивизия 8-го корпуса, которой ставится задача взять станцию Зборов и после прорыва австрийских позиций закрепиться на указанной станции. Дальнейшее развитие наступления возлагается на Финляндскую дивизию, пока сосредоточенную на ст. Езерно, и гвардейскую дивизию, расположенную тоже вблизи Езерно. 3-я дивизия, т. е. наша, должна оказывать содействие наступающим дивизиям путем мелких демонстративных атак на своем участке.

В общем наступлении крупного участия наша дивизия не принимает.

В полках усиленно дебатируется вопрос об этом наступлении. В 12-м полку заколебались — итти или не итти. Туда лично поехал Музеус, председатель дивизионного комитета Спудре, председатель корпусного комитета Федоров и ряд других лиц. После долгого митинга, на котором доказывали обязательность при оборонной войне вести наступательные действия, 12-й полк принял резолюцию о переходе в наступление.

Дня за два до ожидаемого наступления я поехал на позицию 11-го полка, чтобы повидаться с товарищами. Подъезжая к позиции, я встретил группу в четыре-пять человек, идущих в одних кальсонах и нательных рубашках, без сапог, фуражек и гимнастерок. Эту группу сопровождал конвой из двух вооруженных солдат.

— Кого это вы ведете? — спросил я. — Шпионов, что ли?

— Никак нет, господин поручик, это солдаты, отказывающиеся итти в наступление.

— Почему же вы их раздели?

— По приказу: все, кто против наступлении, должен быть немедленно раздет и в голом виде отправлен в штаб дивизии.

— Однако вы их ведете не в голом виде, оставили кальсоны.

— Да неудобно все же, господин поручик, совсем голых-то вести.

Зашел в 10-ю роту к Соколову.

— А, комитетчик, — иронически приветствовал он меня. — Присосался, вместо того, чтобы сидеть в окопах и итти в наступление.

— Разве вы против наступления?

— А кому охота наступать-то? — осторожно оглянулся Соколов по сторонам. — Когда в штабах сидишь, ратуешь за всякие наступления, а здесь, когда тебя каждую минуту пулей или снарядом того гляди ахнет, не очень-то захочешь. Мы вот брататься думаем.