Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

Ленин говорил немного более часа. Весь зал слушал его с настороженным вниманием. Я же не столько вслушивался в речь Ленина, сколько смотрел на него, стараясь проверить правильность утверждений и слухов, ходивших в армии и здесь, что Ленин является агентом германского генерального штаба.

Не похоже.

Простота речи, убедительность, с какой он говорил о необходимости ликвидации помещичьих землевладений, — все это выдавало в нем настоящего революционера, друга народа и никак не политикана и тем более шпиона немецких властей.

Речь Ленина была покрыта бурными аплодисментами большинства зала.

Следующим оратором выступил эсер, кажется, Вебер, который пытался в своей речи разбить положения, выдвинутые Лениным. Вебер говорил, что он должен констатировать большой прогресс в умах большевиков, в том числе и Ленина.

— Было время, — сказал Вебер, — Ленин рекомендовал изъять у помещиков лишь отрезки, остальное же должно было остаться в руках государства. Теперь же Ленин рекомендует взять от помещиков всю землю и притом немедленно.

Долго и туманно говорил Вебер, стараясь разбить положения Ленина, но весь зал слушал его равнодушно.

По окончании речи Вебера Авксентьев предоставил слово представителю 11-й армии Оленину.

Подошел к кафедре. Осмотрелся, увидев направленные в мою сторону тысячи глаз, почувствовал такую робость, что даже колени задрожали. Выступать перед такой огромной аудиторией, с таким обилием умных и больших людей, старых революционеров, имевших за спиной каторгу, ссылку и тюрьмы, мне, бедному армейскому поручику, стало страшно. Легче итти в штыковую атаку на фронте, чем говорить по аграрному вопросу на этом съезде. Ко всему этому прибавилось ощущение неловкости от направленных в мою сторону лорнетов дам, сидящих в ложах.

«Какого чорта баб-то сюда напустили», — мелькнуло в моей голове.

Однако, надо было говорить.

— Товарищи, — начал я, — солдаты-крестьяне одиннадцатой армии уполномочили меня заявить…

— Громче, громче, не слышно! — раздалось со всех сторон.

— Солдаты-крестьяне уполномочили меня… — резким фальцетом прокричал я.

— Не слышно!

— Солдаты-крестьяне… — уже начал басить я, — а в общем я прочту наказ.

И я по наказу прочел мою речь на первом Всероссийском крестьянском съезде.

Рядом, справа, за большим столом сидит целая дюжина стенографисток. Когда я начал читать наказ, то заметил, что стенографистки не записывают. Но как только окончилось мое чтение, одна из них протянула руку, чтобы забрать у меня читанный мною документ.

Во время чтения наказа я успокоился, пришел в себя и решил кое-что добавить от собственного разума. И уже громким голосом, слышным всей аудитории, сказал:

— Мы, солдаты-крестьяне, крестьяне-военные, требуем немедленно объявить землю общенародным достоянием. Немедленно изъять ее из владения помещиков и передать в ведение местных земельных комитетов. Только это мероприятие, произведенное немедленно, может успокоить настроение солдат, сидящих с винтовками в руках в далеких окопах.

Взрыв аплодисментов.

Аплодисменты еще более повысили мое настроение, и я хотел говорить еще, но Авксентьев зазвонил в колокольчик и, обращаясь в мою сторону, произнес:

— Ваше время истекло, товарищ.

— Я повторяю еще раз, — воскликнул я, — земля должна быть немедленно объявлена общенародным достоянием.

Еще раз слышу аплодисменты.

Сразу вышел в фойе, куда немедленно выбежали делегаты 11-й армии.

— Молодец, хорошо, здорово сказал! Посмотри, что, сейчас делается в зале заседания.

Взглянул в зал.

Ряд армейских делегатов других армий в партере выкинули несколько знамен с надписанными на них требованиями — объявления земли общенародным достоянием. Шум стоял невообразимый. Одни аплодировали, другие шикали, свистели, топали ногами. Кавардак был такой, что председательский колокольчик долго не мог успокоить эту разбушевавшуюся стихию.

Наконец, Авксентьев овладел собранием.

— Мы считаем, — заявил Авксентьев, — что здесь допущен демагогический лозунг. Объявить землю народным достоянием может только Учредительное собрание. Выставлять такие требования, а тем более выбрасывать знамена с подобными лозунгами — вещь недопустимая. Президиум вынужден будет сложить с себя полномочия, если сейчас же из партера не будут убраны знамена.

— Пусть складывает! — послышались со всех сторон голоса. — Какой же это съезд, который не может потребовать объявления земли всенародным достоянием? Долой президиум!