Элен Драйзер - Моя жизнь с Драйзером

За обедом Драйзер попросил меня рассказать о себе. Теперь, перебирая в памяти прошлое, я спрашиваю себя: был ли когда-либо на свете другой человек, который вызывал бы в собеседнике такое желание поделиться с ним своими радостями, печалями и сокровенными мыслями, как Драйзер? Я не понимала, как мог он, видевший в жизни так много и переживший немало острых жизненных конфликтов, заинтересоваться моей простой историей. И, тем не менее, он слушал меня с явным интересом.

– Значит, вы настоящая дочь Запада,- заметил он.- Я ведь тоже уроженец Запада. Народ там славный, но вы одна стоите половины континента.

– Итак, ваша бабушка приходилась моей матери родной сестрой? – сказал он в ответ на какие-то мои слова.- Вот это любопытно! Расскажите же мне о себе и своей семье. Меня очень интересуют наши родственные отношения.

Ободренная его расспросами, я стала вспоминать рассказы бабушки о ее девических годах, проведенных в штате Индиана, о стычках с индейцами, о том, как она вышла замуж за потомка квакеров Дэвида Паркса, который в 1849 году приехал в Калифорнию в погоне за золотом и нажил там состояние. Впоследствии они переехали в штат Висконсин, где родилась моя мать, Ида Виола. Когда я рассказывала о том, как бабушка с мужем и двумя детьми добирались до Сан-Франциско, как они плыли на корабле мимо мыса Горн и как во время бури, длившейся три дня и три ночи, она помогала рожавшей женщине, Драйзер воскликнул: «Как это напоминает мою мать! Должно быть, у них было много общего и в характере и в образе жизни». Позже, когда я побольше узнала о его матери по рассказам Драйзера, всегда говорившего о ней с огромной нежностью, я поняла, насколько это верно. И в течение всей последующей жизни наше родство связывало нас с Драйзером теснее многого другого. В своей книге «Заря», которую он закончил и опубликовал в 1931 году, Драйзер так описывает дом, где выросла его мать:

Пробираясь из Коннектикута и Нью-Йорка в Дайтон, штат Огайо, он [отец Теодора] встретил неподалеку от города Дайтона девушку, которая стала моей матерью. Она была дочерью зажиточного фермера, выходца из Моравии, не то баптиста, не то меннонита по вероисповеданию; он принадлежал к секте, центр которой находился в городе Бетлехеме, штат Пенсильвания. Должно быть, жизнь в маленьком мирке, где выросла моя мать, была легка и привольна, ибо мне часто приходилось слышать ее рассказы о материальном достатке ее родителей-фермеров, о фруктовом саде, луге, больших полях, засеянных пшеницей, и об обычаях и ремеслах, сохранившихся со времен первых пионеров,- о том, как соседи одалживали друг у друга огонь, об индейцах, приходивших к их дверям, чтобы что-нибудь попросить или просто поболтать; шерсть и хлопок ткались в те времена на ручных ткацких станках, а мыло, обувь и мебель изготовлялись домашним способом.

Я продолжала рассказывать Драйзеру о своей семье. После смерти деда бабушка осталась одна с шестью дочерьми на огромной ферме в Фэрвью, штат Орегон. Моя мать была самой старшей. Кроткая, ласковая и душевная, она вскоре вышла замуж за красивого, живого, как огонь, датчанина Джорджа Кристиана Пэтжеса, который по настоянию своей мачехи переехал с нею из Дании в Америку. Он мечтал стать выдающимся музыкантом; в Дании он учился игре на скрипке и делал большие успехи. Он отличался честностью, и ему не стоило труда подыскать и занять место управляющего имением, но каждый раз, когда перед ним возникали какие-нибудь серьезные трудности, он взваливал их на плечи моей матери; поэтому, в конце концов, они разошлись.

Бабушке стало не под силу вести хозяйство на ферме, она была вынуждена продать ее и заняться другим делом – она приобрела гостиницу в Портленде. В это предприятие она вовлекла и мою мать, и таким образом я росла в обстановке матриархата, главою которого была бабушка. Я обращалась к ней за всем – за советом, за лаской, за наставлениями.

Меня тянуло к театру, и значительную часть времени я простаивала у окна гостиницы, выходившего прямо на актерский подъезд портлендского Марквам-театра. Я знала в лицо всех тогдашних театральных звезд и никогда не упускала случая предложить, если требовалось театру, свою собаку, своего пони и даже самое себя. Во время летних каникул я играла небольшие роли в спектаклях, которые ставили заезжие труппы, а однажды даже отправилась с одной из таких трупп на гастроли в Бойзе, штат Айдахо,- мать решилась отпустить меня, убедившись, что я буду под строгим присмотром одной пожилой четы актеров.