Петр Валуев - Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. 1861 год

I. Сведения о воскресных школах были в то время весьма неполные и на дело смотрели поверхностно. Полиция мало знала, что делалось, как и теперь, впрочем, большею частью бывает. В 1862 году оказалось, что ген. Игнатьев вообще был прав.

II. Спиритизм был в то время в ходу во многих домах. Он и теперь держится. К числу усердных спиритов принадлежит, говорят, Д.Г. Бибиков, прежний министр внутренних дел. Он беседует с покойным сыном, умершим в Дрездене.

III. Я уже в то время по польским делам держался того взгляда, который руководил меня впоследствии. Точных и даже подробных сведений о происходившем в Царстве я не имел. Мои понятия и стремления не сложились в определенных чертах; но я вообще держался мысли, что польский вопрос не разрешим без развития в Польше центростремительных сил в отношении к России, что исключительное употребление мер строгости только развивает центробежные силы и что без каких бы то ни было представительных учреждений тяготение окраин к центру невозможно. (С.-Петербург. 27 апреля 1868). См. т. I, л. 7.

Не знаю, будет ли когда-нибудь написана подробная и правдивая история крестьянской реформы. Это тем более желательно, что не только во время ее подготовления и осуществления, но и до сих пор на ее счет были и остаются в ходу весьма ошибочные понятия.

Из моего дневника за 1860 год видно, что я принимал косвенное участие в деле по занятиям, которые на меня возлагал мой прямой начальник, министр государственных имуществ, и в особенности как редактор особого мнения или проекта трех членов Главного комитета: кн. Долгорукова, ген. Муравьева и Княжевича. Этот проект, носивший наименование проекта трех членов, отличался от проекта большинства преимущественно в отношении к норме наделов и повинностей (для точного определения которых предполагалось воспользоваться содействием губернских присутствий) и к учреждению волостных попечительств. Третьим видом мнений в Главном комитете были предположения кн. Гагарина, более радикально уклонявшиеся от проекта большинства. В публике мало верили в успех этих предположений. Приведение [9]мнения 3-х членов многие признавали не невозможным, потому что кн. Долгоруков был человеком, особенно близким к государю. Но сторонники проекта большинства с громкой и непоколебимой уверенностью предсказывали, что он будет утвержден без всяких существенных изменений.

Не участвовав в работах Редакционных комиссий и не участвуя в делах Главного комитета, я знал о происходившем в нем и мог судить о большей или меньшей вероподобности того или другого исхода дела только по городским толкам и по ежедневно сообщаемым кн. Долгоруковым и ген. Муравьевым сведениям. Городским толкам я никогда не доверял; ген. Муравьеву я верил очень мало, потому что его знал хорошо; кн. Долгорукову я верил более, и видя его стойкость, считал по крайней мере возможным предполагать, что государь не высказался окончательно и что сам кн. Долгоруков надеется на успех. При составлении проекта 3-х членов работа лежала на мне. Разрешение возникавших вопросов и установление главных начал окончательно принадлежали кн. Долгорукову. Ген. Муравьев много говорил, но безусловно и даже низкопоклонно ему подчинялся. А.М. Княжевич был третьим для счета. Я не видел его ни одного раза, и с ним переговаривал ген. Муравьев. Мысль о возложении на меня совершенно напрасного труда пересостевления проекта Манифеста также была подана ген. Муравьевым. С моей стороны я считал вопрос по существу решенным. Меня озабочивали преимущественно два опасения: упадок производительности от излишней величины наделов, затруднявшей договорные съемки земель у помещиков, или договорное производство работ по их хозяйствам, тогда как вообще желательно было для установления правильных между обеими сторонами отношений я распространения гражданственности в умах народа открывать широкие пути всякого рода договорным сделкам; и совершенное улетучение прежних территориальных делений, утрата понятия об имении как о территориальной единице, установление повсеместной административной чересполосицы и даже установление параллельных полицейских властей в отношении к делам общественного благоустройства, на землях крестьян и на землях помещичьих. Эти опасения побуждали меня сочувствовать мнению 3-х членов в отношении к порядку определения надельных норм я подали мне мысль предложить учреждение «волостелей» или волостных попечителей, мысль, к которой я возвратился впоследствии, бывши министром, но до сих пор без большого успеха.