Шоколад побежал за тетей, когда оставалось всего несколько минут. Когда она приехала, они успели только перекинуться двумя словами. Тетя, в своем беспокойстве за меня, придя в гостиницу, вообразила, что у дяди был какой-то странный вид и своими полунамеками довела меня до того, что и я начала беспокоиться. Наконец, в полночь, я вошла в вагон; тетя плакала; я делала над собой усилие, стараясь не опускать глаз и не двигать ими, чтобы сдержать слезы. Кондуктор подал знак, и в первый раз в жизни я осталась одна!
Я начала громко плакать; но не думайте, что я не извлекла из этого выгоды!.. Я изучала по опыту, как люди плачут.
Ну, довольно же, дитя мое, сказала я сама себе и встала. Я была уже в России. Меня приняли в свои объятия дядя, два жандарма и два таможенных чиновника. Со мною обошлись как с принцессой, даже не осмотрели моих вещей. Здесь большая станция, чиновники изящны и замечательно вежливы. Мне казалось, что я нахожусь в идеальной стране — так все хорошо. Здесь простой жандарм лучше офицера во Франции.
Заметим, кстати, в оправдание нашего бедного государя, которого обвиняют в том, что у него странные глаза, — что у всех, носящих каски (а их немало в Вержболове), глаза такие-же, как у государя. Не знаю, кроется ли причина в каске, которая падает и давит на глаза, или же это просто подражание. Что касается подражания, то ведь во Франции всякому известно, что все солдаты похожи на Наполеона.
Мне дали отдельное купэ, и, поговорив с дядей о делах и о прочем, я заснула, продолжая сердиться на себя за мою депешу к А.
На станциях в буфете очень чисто, так что я выходила часто.
Мои соотечественники не возбуждают во мне никакого особенного волнения или того восторга, какой я испытываю, когда снова вижу знакомые места; но я чувствую к ним симпатию и мне приятно быть с ними.
И потом, все так хорошо устроено, все так вежливы, в самой манере держать себя у каждого русского столько сердечности, доброты, искренности, что сердце радуется.
Дядя явился сегодня будить меня в десять часов.
Здесь топят локомотивы дровами, что избавляет от ужасающей угольной пыли. Я проснулась совсем чистая и весь день то болтала, то спала, то смотрела в окно на нашу прекрасную русскую равнину, напоминающую окрестности Рима.
В половине десятого было еще светло. Мы проехали Гатчину, древнюю резиденцию Павла I, которого так преследовали при жизни его блестящей матери; вот мы, наконец, в Царском Селе и через двадцать пять минут будем в Петербурге.
Я остановилась в отеле «Демут», в сопровождении дяди, горничной, негра и многочисленного багажа и — с 50-ю рублями в кармане. Что вы на это скажете?
Пока я ужинала в довольно просторной гостиной без ковра и без живописи на потолке, вошел дядя.
— Знаете ли кто здесь, у меня? — спросил он.
— Нет, а кто?
— Угадайте, принцесса.
— Я не знаю!
— П. И. Можно позвать его сюда?
— Да, пусть войдет.
И. в Петербурге вместе с Виленским генерал-губернатором Альбединским. Он получил мою депешу из Эйдкунена в минуту отъезда; служба не позволяла ему отлучиться и он поручил графу Муравьеву выйти ко мне на встречу. Но граф был потревожен напрасно: мы проезжали Вильну в три часа ночи, и я спала, как праведница.
Кто станет отрицать мою доброту после того, как я скажу, что я была весела сегодня вечером, чувствовала, что И. рад меня видеть? А может быть это эгоизм?
Я радовалась только удовольствию, которое доставляла другому. Вот и кавалер, который будет служить мне в Петербурге; ведь я в Петербурге!
Я в Петербурге, но не видела еще ничего, кроме дрожек — экипажа в одно место, с восемью рессорами (как в больших экипажах Биндера) и в одну лошадь; заметила я Казанский собор с его колоннадой, сделанной по образцу колоннады римского собора св. Петра и множество «питейных домов».
Со всех сторон слышатся восхваления принцессы Маргариты, ее простоты и доброты. Никто не ценит простоты в обыкновенных женщинах не принцессах; будьте просты и добры, и любезны — и низшие будут позволять себе вольности, между тем как равные скажут: «славная дамочка», и во всех отношениях будут отдавать предпочтение женщинам, в которых нет ни простоты, ни доброты.
О! если бы я была королевой! Передо мной преклонялись бы, я бы была популярной!
Итальянская принцесса, ее муж и свита еще в России; в настоящее время они в Киеве, в «матери русских городов», как назвал его Владимир Св., приняв христианство и окрестив половину Руси в Днепре.
Читать дальше