Василий Новобранец - Накануне войны

В июне по воле начальства я отдыхал в Одессе.

Одесский дом отдыха закрытого типа, куда меня «сослали» до поры до времени, был расположен на прибрежном крутояре в густом чудесном парке. — Дом был полупустым. Среди отдыхающих — несколько разведчиков из–за рубежа, а большинство — члены семей. Все условия для отдыха были выше всякой придирчивой и капризной критики. Но я приехал с тяжелым грузом тревог и сомнений, и меня не привлекали ни тенистые аллеи парка, ни пляж. Под впечатлением столкновений с начальством я был подавлен, переживал за судьбу Родины, видел нависшую над ней опасность. В глубине души тревожил меня червячок сомнений: а вдруг я ошибаюсь? Однако сколько и как, можно сказать, «с пристрастием» я ни проверял себя и свои поступки, все и всегда сводилось к одному: нет, я не ошибся, как член партии и гражданин Советского Союза не мог и не имел права поступать иначе. Тревожила меня мысль о том, что наши войска не успеют развернуться и последует сокрушительный внезапный удар.

Настроение немного поднялось, когда я встретился с начальником разведотдела Одесского военного округа полковником Гаевым, приехавшим навестить жену. Он был моим товарищем по Академии имени Фрунзе, кроме того, мы работали в одной системе. Положение на границе Гаев расценивал так же, как и я. Он рассказал, что войска Одесского военного округа под видом учений развернуты на границе и взяли с собой боеприпасы. Стало легче на душе. «Ну, — думаю, — если все округа так поступили, то это хоть в малой степени предупредит внезапный удар фашистов».

В Одесском доме отдыха Разведупра были собраны «на отдых» все «провокаторы войны», которые слишком назойливо писали о неизбежности нападения Германии, по–видимому, для того, чтобы они здесь «подумали» и покаялись в своих «заблуждениях». И мне была предоставлена возможность подумать и покаяться, a если «нет», то предстояло исчезнуть навсегда. Жил я в одной комнате с одним нашим резидентом. Он прибыл «на отдых» из–за рубежа тоже не по своей воле. Полностью раскрываться нам, разведчикам, не полагалось, и я мог только догадываться, что приехал он из Германии.

Очень нелегко давалась ему работа резидента. Почти мой ровесник, он выглядел хилым стариком — худой, морщинистый, руки дрожат. Объяснялось это, по мнению врачей, истощением нервной системы. Его вызвали из Германии «отдыхать», поскольку он слишком настойчиво и активно доказывал, что фашисты вскоре нападут на Советский Союз. Перед тем как отправить его в Одессу, начальник Разведупра Голиков сделал ему строгое внушение «за паникерство».

Как резидент он имел хорошую «крышу» — был директором ремонтной автотранспортной фирмы. Так вот, этот «директор фирмы» повторял — со многими дополнениями — те сведения, которые мне уже были известны. Я не раскрывал своего прежнего служебного положения и того, что тоже отнесен к категории «паникеров». «Директор фирмы» возмущался близорукостью начальства и страстно уверял меня в неизбежности войны с Германией. Сетовал он и на то, что одни оскорбления получал в награду за правдивую и точную информацию, за многолетнюю без провалов службу, от которой стал преждевременно инвалидом. Я сочувствовал ему, понимая, что нелегальная работа за рубежом пожирает все физические силы разведчика.

Убежден, что нет большего подвига на благо Родины, чем труд разведчика. И в то же время мало по отношению к кому было столь неблагодарно наше сталинское правительство, как к разведчикам. Открытое признание героизма Зорге, хотя бы посмертно, — первый случай в нашей истории, и, по–видимому, объясняется это только тем, что о нем заговорила мировая общественность.

Было немного смешно, что «директор фирмы» всерьез возмущался нераспорядительностью начальства, которое вызвало его в Москву, не позаботившись о передаче фирмы кому–либо.

— У меня же «крыша» может развалиться! — возмущался он. — Я же директор фирмы. У меня рабочие и служащие. Дело я вел без убытков, были даже доходы. Надо было так ликвидировать дело, чтобы не понести убытков. Зачем же пропадать государственному добру?

Развал «фирмы» его огорчал не меньше, чем политическая близорукость начальства. Делами «фирмы» он без конца морочил мне голову.

14 июня я сидел в палате, раздумывая, что же будет, как станут развиваться военные события. Тут мне принесли «Правду». Читаю сообщение ТАСС. Черным по белому напечатано: «…Германия так же неуклонно соблюдает условия Советско–германского пакта о ненападении, как и Советский Союз… Слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы» (снова цитирую по памяти).