Василий Новобранец - Накануне войны

Началась крутая расправа со всеми «паникерами» и «провокаторами войны», которые указывали на возможность военного нападения Германии. Коснулось это и разведки. Стали вызывать из–за рубежа всех «провинившихся».

Получил основательную нахлобучку помощник военного атташе по авиации в Берлине полковник Скорняков. Отозвали и другого помощника военного атташе — по бронетанковому делу — полковника Бажанова: тоже дали нахлобучку и демобилизовали. Нервное потрясение так подействовало на Бажанова, что он скончался.

От одного работника из Японии мне пришлось отводить удар. Мы считали этот источник информации очень хорошим. Он тоже подавал сигналы о неизбежности войны с Германией. Однажды мы получили из Японии сообщение, что Гитлер подписал приказ о войне против СССР.

Наше начальство оценило эту информацию как «паникерскую» и решило отозвать пославшего ее. Борьбу с «врагами народа» и «паникерами» в нашем управлении возглавлял заместитель начальника Разведупра генерал–майор Ильичев И. И. Он не умел, да и не хотел думать и слепо следовал по указанному Сталиным пути: раз классовая борьба обостряется, то проще всего в каждом работнике видеть потенциального врага народа, шпиона. Особенно в то время, в начале 1941 года, были вредны и опасны «паникеры», которые кричали о близкой и неизбежной войне с фашистами.

Однажды ко мне пришел, кажется, майор Мельников (не решаюсь утверждать с полной уверенностью).

— Ильичев требует дать отрицательную характеристику на источник «Рамзай» и подобрать на него материал. Он будет отозван.

— Почему отрицательную? Вы лично уверены, что «Рамзай» дезинформатор?

— Нет, наоборот. Мы считаем его самым лучшим источником. Его надо всеми силами оберегать. Если мы его угробим, все наше хозяйство по этой стране развалится. Я прошу вас дать о его сообщениях совершенно объективный отзыв.

Я проверил все донесения «Рамзая» и убедился в их достоверности. Особенно убедительно было его сообщение об одном нашем полковнике, перешедшем на службу в японскую армию. В донесении сообщались все подробности о деятельности этого перебежчика в качестве советника японской армии.

Я знал его, этого перебежчика — его фамилия Фронт, — учились на одном курсе в Академии имени Фрунзе. После окончания Академии он попал советником в Монгольскую народную армию. Из Монголии перебежал к японцам.

Информация источника «Рамзай» была точной. В этом духе я и дал свой отзыв с таким выводом: «Нет никаких оснований подозревать источник «Рамзай» в дезинформации».

Не знаю, сыграло ли мое заключение какую–либо роль, но Зорге («Рамзай») не был отозван. До сего времени неизвестны причины его провала. И, кроме того, правительство ничего не предприняло для его спасения. Три года после своего провала Зорге просидел в тюрьме. За это время можно было принять меры для его спасения — обменять на японского агента или как–нибудь иначе, дипломатическим путем. Но это не было сделано. Зачем? Чтобы иметь живого свидетеля своего преступления?.. А история с награждением?! Только через 20 лет после смерти Зорге наградили — присвоили звание Героя Советского Союза, и то лишь потому, что о его подвиге узнали американцы. О Зорге заговорил весь мир. А ведь об этом подвиге было у нас известно давно. Нет, не хотел Сталин награждать Зорге! Гораздо проще было уничтожить такого важного свидетеля своей несостоятельности…

Помню еще двух товарищей, которым угрожала расправа.

Однажды Ильичев по телефону дал мне такое распоряжение:

— К вам сейчас зайдет полковник Савченко. Поговорите с ним и сообщите, имеет ли он какую–либо ценность для разведки. Предупреждаю, мы его считаем человеком неблагонадежным. Есть указание его демобилизовать.

— Хорошо, товарищ генерал, — отвечаю, — поговорю, выясню.

Через несколько минут зашел полковник Савченко. После взаимных приветствий усаживаю его в кресло. Закурили. Молча изучаю его. Внешне очень симпатичный человек. В глазах усталость и тревога. И почему он «неблагонадежный»? Слово–то какое гнусное, старорежимное. Первым нарушил молчание Савченко: …

— Як вам «наниматься», — и улыбнулся. Улыбка горькая, вымученная.

Я решил поддержать эту горькую шутку.

— Хорошо, — говорю тоже с улыбкой, — а какая же ваша специальность и квалификация?

— Бывший военный атташе в Афганистане.

— Хорошая работа. А что же вам там не понравилось, почему оттуда ушли?

— Не я ушел, а меня «ушли».