Пётр Андреев - Повесть о моем друге

Красная Москва, как всегда, первая откликнулась на призыв борьбы. Свыше 100 000 руб. собрано там. Нет ни одного рабочего и служащего, нет ячейки и коллектива, которые не откликнулись бы.

— Все на борьбу с беспризорностью! — бросила клич Москва и проводит его в жизнь.

По БССР проводится сейчас двухмесячник помощи беспризорным. В это время не должно быть ни одного, кто бы не помог посильно в борьбе с беспризорностью.

В день праздника труда дать свой пятачок на то, чтобы из армии беспризорных сделать солдат армии труда — долг каждого трудящегося.

Все на борьбу с беспризорностью!

В светлый день 1 Мая не забудем об этом!

Трудящиеся — на помощь английским рабочим!

Президиум окружного совета профессиональных союзов на своем заседании 6 мая постановил поднять кампанию за оказание денежной помощи бастующим рабочим Англии.

Помощь трудящихся должна выразиться в отчислениях, в размерах от 1/4 до однодневного заработка, в зависимости от решения общего собрания рабочих каждого предприятия.

Собранные деньги в срочном порядке будут направлены через ОСПС в ЦСПСБ.

Сергея Антонова приняли в ряды Ленинского комсомола. Он был первым из нас, кто удостоился такой великой чести и ответственности. Почти всю ночь мы ходили с ним по темным улочкам, молчали, изредка только встречались наши взгляды. О чем, собственно, говорить, когда счастье переполняет твое сердце?!

А спустя несколько дней мы встретились с Серегой в садике.

Он растянулся на зеленой, еще не выгоревшей июньской траве. Я сел рядом, — не сводя глаз с «командарма».

— Слушай, Петруха, дай слово, что никому…

— Что — никому?

— Ну, пока никому не разболтаешь. Тайна…

— Честное пионерское.

Сергей приподнялся на локте и оглянулся:

— Поклянись!

— Да ты что? Я уже дал честное…

— Смотри мне… Я письмо вчера написал. Наркому.

Он сказал это таким тоном, будто переписка с наркомами была его обычным занятием.

Я разинул рот от удивления. Если бы он сейчас сказал, что отправляется в Германию на помощь бастующим рабочим, я бы и этому поверил — уж слишком спокойно сообщил он о своем письме.

— Какому наркому? — неожиданно в рифму, заикнувшись немного, переспросил я.

— Наркому пути, — торжественно ответил Сергей.

Я молчал.

— Так и написал, — вдруг с вызовом произнес Сергей. — Дорогой товарищ нарком. Пишет незнакомый Вам Антонов Сергей Николаевич, член ЛКСМ Белоруссии, вожатый базового пионерского отряда. Имею к Вам просьбу коллективного характера. Москва — столица революции, мы бы очень хотели ее увидеть, а денег на дорогу нет.

Я придвинулся к Сергею, завороженно слушая текст письма.

— …Всего нас 115 пионеров, — продолжал он, — отберем самых передовых и активных. С коммунистическим приветом…

— Беги на почту! — сказал я, усмехнувшись.

— Куда? — не поняв, спросил Сергей.

— На почту. Заказное письмо от наркома получать. Беги, а то не успеешь.

Сергей словно не понял насмешки.

— Не веришь? Никто не верит. А я верю.

— Да ты что?! Да он и читать не будет. Ну, представь себе, сколько детей железнодорожников по всей стране? И всем, что ли, бесплатный литер для поездки в Москву вот так за здорово живешь присылать?..

— Всем — не всем, — рассудительно сказал Сергей, — а тем, кто заслужил — надо бы и послать.

— А мы заслужили?

— Не знаю, — ответил Сергей. — В чем-то — да: пионерии служим, комсомолу помогаем, учимся на «хорошо» и «отлично».

— С чего ты решился-то, Серега?

А он не мог тогда объяснить, что толкнуло его, тайком от всех нас, сочинить столь важное письмо, переписать два раза без помарок каллиграфическим почерком, заклеить конверт и вывести адрес наркома. Может быть, слово «Москва» — таинственное и манящее — на табличках скорого варшавского, пробегавшего мимо нашего города… Может быть, уже звучавшие в ту пору из черных чудо-радиотарелок прекрасные слова: «Внимание! Говорит Москва!»

— А ты, — спросил я, — с кем-нибудь посоветовался? Разрешения спросил?

— В том-то и дело, что нет, — вздохнул Сергей. — Спросишь — никто и не разрешит наркому писать.

— И Николаю не сказал? — тихо спросил я.

— Нет.

Я со страхом поглядел на друга. Это уж было вовсе ни с чем несообразно — такое совершить, написать в Москву, не посоветовавшись с Николаем — самим Колей Крустинсоном, вожаком нашей комсомольской ячейки, — явный анархо-синдикалистский уклон.

— Ну и нагорит же тебе, Серега! — сказал я.