Пётр Андреев - Повесть о моем друге

Когда проходили линию фронта, самолет обстреляли. В темноте бургомистр сумел развязать тугие узлы парашютных строп. Медленно пополз к люку в хвосте «Дугласа». Сергей услышал возню в темноте, разглядел, как грузный пленник ползет к люку. Раздумывать было некогда. Рукояткой пистолета Сергей ударил предателя, оглушив его, и сразу, как в резком киномонтаже, он увидел ржаное поле, парашютистов, ощутил вес булыжника в своей руке, и вспомнилось ему, что было это двадцать второго июня, в первый день войны, когда фашисты трубили о своих победах, а сейчас он, Сергей Антонов, летит с огромного «советского острова», с партизанской земли в Москву, и пленные гитлеровцы с ужасом повторяют: «Рейх — капут»…

…Ранним утром, когда «Дуглас» приземлился во Внукове, бургомистра пришлось выносить из самолета — сам двигаться он не мог.

Эпилог истории Гиль-Родионова был дописан в обитом дубовыми панелями кремлевском кабинете Верховного Главнокомандующего.

…Сталин медленно раскрошил папироску, затем другую, ссыпал табак в трубку, внимательно выслушав доклад.

Сергей смотрел на Верховного. В эту минуту особенно ясным для него стал объем власти, сосредоточенной в руках этого невысокого человека, медленно прохаживавшегося вдоль занавешенного тяжелыми шторами окна, — объем власти и мера ответственности.

Сталин говорил глухо, медленно, тоном человека, привыкшего к диктовке, к точным, выверенным формулировкам.

— Гиля-Родионова представить к Красной Звезде. Семью — отыскать, вернуть в Москву. Выплатить по аттестату из расчета оклада начальника штаба дивизии за все эти месяцы. Присвоить воинское звание полковника Красной Армии.

Перешедшей к партизанам бригаде было присвоено наименование «1-я антифашистская партизанская бригада» и командиром ее был утвержден В. В. Гиль-Родионов.

…Когда соединение партизанского вожака Героя Советского Союза Владимира Лобанка отбивалось от эсэсовцев в мае 1944 года, полковник Гиль-Родионов прикрывал их отход. Он лежал в цепи автоматчиков, и очередь из «шмайссера» настигла его, когда бригада уже оторвалась от наседавших фашистов…

«Дуглас» медленно подкатил к полосатой будке диспетчера. Из самолета опустили на землю лесенку, к грузовому люку тотчас подъехала санитарная машина — она должна была принять раненых.

Поеживаясь от рассветного холодка, я пошел к самолету. Сергей поручил мне встретить вывезенного на Большую землю легендарного деда Талаша.

В люке самолета показался невысокий кряжистый старик. Он не торопясь спустился, крепко, по-крестьянски встал на землю и основательной, размеренной походкой направился ко мне — угадал, что это именно его ждут.

Дед Талаш… Знаменитый партизанский дед, известный всему белорусскому краю. До войны мне довелось прочитать повесть Якуба Коласа «Дрыгва» («Трясина»). В ней много страниц было посвящено этому своеобразному, самобытному человеку. Еще в гражданскую войну стал старый полещук из села Петриково героем, «краснознаменцем», и председатель ЦИКа Белоруссии Евгений Червяков собственноручно привинтил к гимнастерке деда боевой орден Красного Знамени.

Было ему уже в ту пору за шестьдесят, и хотя крепок еще и силен был старик, так и пошло по всей республике — дед Талаш да дед Талаш…

В сорок первом, когда уже отпраздновал он свое девяностолетие, докатилась война до Полесья, до его родного села. Докатилась не сразу — труден оказался для немцев путь через полесские пущи и болота.

Иные односельчане деда Талаша успели податься в леса, к партизанам, — старик был хвор, не смог скрыться, затаился в своем доме.

В Петрикове фашисты вывесили объявления, назначили цены за головы народных мстителей. Несколько человек за связь с партизанами расстреляли, а старого деда Талаша зверски избили.

В темную, беззвездную — хоть глаз выколи — ночь глухими охотничьими тропами ушел дед Талаш вместе с сыном в лес к партизанам.

У первого же командира дед потребовал автомат или, на худой конец, старую добрую трехлинейку. Но командиры рассудили по-другому, и оружием деда Талаша стала не винтовка, не граната и не мина — стало его оружием Слово: мужицкое, крестьянское, партизанское. Дед Талаш сделался агитатором, и не было в Полесье, да и по всей Белоруссии, деревни, где бы не знали о нем, где бы не шел разговор о речах его: простых, убедительных, с ядреным, соленым словцом — коли нужно. И пошли в отряды, «в семейные лагеря», в диверсионные и подпольные группы те, кто еще вчера рассчитывал схорониться, оглядеться, переждать трудное время…