Алексей Кочетков - Внутренний фронт

В сорок втором, после того как я привел Заиру к Жоржу, вошло в привычку собираться у него по субботам. У него – это на большом, похожем на верхний этаж вернетовского барака, чердаке, который он именует «мансардой Мон Плезир». Чердак – на пятом этаже нежилого дома-склада, в глубине небольшого дворика на Рунгештассе. Удобно – почти в центре: у Яновицбрюке. Всем нам одинаково удобно съезжаться.

Внизу – во дворике – авторемонтная мастерская фирмы «Гебрюдер Биттрих». Днем, во дворике, в распотрошенных автомашинах не спеша копаются Жорж Клименюк, его сосед по комнате – лионский возвращенец Миша Дробязгин, двое французов и молодой немец-моторист. Копаются очень не спеша. К явному удовольствию фронтовиков, сдавших свои машины в ремонт, к величайшему неудовольствию директора фирмы и владельца мастерской Биттриха. И с явного попустительства мастера этой небольшой мастерской Пауля Омонски. Он – свой, как все здесь в мастерской, если не считать ее владельца.

Труду отведен день, а к вечеру все расходятся. Жорж и Миша лезут к себе на чердак. Кругом – никого. Все под замком. И никто не мешает нам собираться.

Если приехать немного пораньше, пройти через никем не охраняемые ворота, мимо огромной, во всю стену, рекламы – аппетитно дымящейся сигареты «Юно» фабрики Йосетти (под рекламой надпись – «Аус гутем грунд ист Юно рунд [31]») – и взобраться по черной лестнице на чердак, то можно попасть на церемонию приготовления жаркого по-домашнему.

У огромной, на всю раскаленную буржуйку, сковородки священнодействуют Жорж или Миша.

– Оближите пальчики, мальчики. Лучше, чем пом фри [32]по-парижски.

К сожалению, картошки, и тем более мяса, – в обрез, и к жаркому по-домашнему добавляют кровяную колбасу. Благо, она без карточек.

А вот и робкий стук в дверь. Хозяева чердака несутся навстречу гостям.

– Зоя, Клава, Дуся, заходите, заходите! Мы вас так ждали!

– А где же Полина? – волнуется Миша Дробязгин.

Все напоминает верхний этаж вернетовского барака и все здесь, если не считать морячек, из того же блока «Ц» вернетовского концлагеря. Знакомая барачная обстановка, знакомые лица действуют на нас успокаивающе. Можно хоть вечер побыть самим собой, перестать скрытничать и играть в аполитичного бездумного апатрида [33]. Можно, наконец, пока нет морячек, дать волю настоящим чувствам тревоги за Родину – за боль ее и страдания, за кровь, проливаемую там ее защитниками, обменяться последними новостями из хорошо осведомленных источников, спеть вполголоса «Катюшу» или «Три танкиста» и вообще наговориться всласть без опаски и дипломатии.

Здесь легко, здесь некого агитировать, здесь никто не мыслит своей жизни без победы Красной армии.

Душа нашего небольшого общества, несомненно, Георгий Клименюк. Ведь он – бывший старшина одного из диких бараков нашего блока «Ц», а почти все, кто сюда по субботам заглядывает: степенный румяный Тарасыч (И. Т. Михневич), и неразлучный с ним Миронов, и застенчивый силач Лейбенко, и полнеющий флегматичный повар Ваня Стадник (он работает в ресторане «Ис Мих», и мы иногда пируем за счет ресторана в его роскошной по нашим понятиям комнате) – все бывшие подшефные Жоржа, все из его барака.

Мы признаем его старшинство еще и потому, что он старый профсоюзный шоферский деятель и активист союза возвращенцев. А еще, и это нам особенно импонирует, он женат на настоящей советской гражданке. Жена и младшая дочка – обе Али – в Париже. Они ему регулярно пишут. Он их очень любит. Вслух всем читает их письма, восторженно комментирует. Ему, как и нам, тяжело, но он лучше нас скрывает и боль, и ненависть под маской беспечной веселости.

Но если Жорж своими увлекательными рассказами смешит и отвлекает нас от мрачных мыслей, то рассудительный Тарасыч – бывший штабной офицер царской армии, бывший интербригадовец, вернетовец и будущий политкомиссар франко-русского партизанского отряда «Максим Горький» в Дижоне, своим бесстрастным анализом военных операций укрепляет в нас веру в то, что все не так уж плохо и что мы обязательно победим.

И мы уже нигде не видим поражений, но фантазируем о тактике «живых крепостей» из окруженцев, которые, мол, и заставили немецкие бронированные кулаки разжаться, и об удачном отрыве под Ростовом, приведшем к Сталинградской победе, и даже о необходимости отступления для закрепления союза внутри антигитлеровской коалиции. Мы приветствуем введение единоначалия в армии, радуемся каждой контратаке наших.