Р. Холлингдейл - Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

Вскоре после переезда в Наумбург Ницше поместили в местную школу для мальчиков; ему было почти 6 лет, и он уже умел читать и писать, обученный грамоте матерью. Здесь он встретил первых друзей, двух наумбургских мальчиков, Вильгельма Пиндера и Густава Круга. Бабушка Пиндера была подругой бабушки Ницше и одной из самых ярких личностей городка; его отец, член городского совета, был любителем литературы, и именно в его доме Ницше впервые услышал о Гете: советник Пиндер читал «Novelle» Гете трем мальчикам. Круг был кузеном Пиндера; его отец, известный музыкант-любитель, принимал у себя гостей-музыкантов, приезжавших выступать в Наумбург, – таким образом, природная склонность Ницше к музыке получила мощную поддержку в том, что ему доводилось слышать во время таких гастролей.

Те, кто был склонен отрицать в Ницше все, вплоть до его человеческих достоинств, обвиняли его в неспособности дружить. Это совершенная неправда. У него был друг всей его жизни в лице Овербека; если постепенно угасла его глубокая дружба с Роде, когда разошлись их пути, то, тем не менее, она продолжалась столь долго, сколь обычно может вообще длиться крепкая дружба. Более того, никто не высказывал письменно похвал дружбе с такой силой и красотой, как Ницше. Однако следует признать, что в друге он очень часто искал в первую очередь утверждение самого себя, отклик себе либо слушателя своим рассуждениям. Трудно было ждать от него привязанности к кому-либо только из-за чисто человеческих качеств этих людей (Овербек является абсолютным исключением). В этом отношении, как и во многих других, он был так похож на Вагнера, что высказывание Эрнста Ньюмана о том, чего ждал от друга Вагнер, полностью применимо и к Ницше:

«Ему нужен был приемник, резервуар для вулканического извержения его идей и поддержка в их реализации; и настоящий друг, с его точки зрения, был тот, кто с наибольшей отдачей исполнял роль слушателя или помощника. Он был, в некотором смысле, подобен человеку, который возвышается над собратьями и чересчур огромен для обычной дружбы: не может быть настоящей дружбы между центральной горой и окрестными холмами – один может смотреть только снизу вверх, другой – сверху вниз. «Скорбный гений, вершащий закон, – весьма справедливо замечает Ромен Роллан, – словно заявляет, что великий ум нуждается в сильной дозе посредственности другого, чтобы удовлетворять потребностям дружбы. Для гения возможна лишь преходящая дружба с равными ему» [5] Newman Ernest. The Life of Richard Wagner. Vol 1. London, 1933. P. 89. .

Однако это вовсе не означает, что гениальный человек не способен на дружбу вообще, и утверждение Роллана не следует понимать как утверждение, что все, чего желает такой человек, – это поклонение. Ближайшим товарищем Ницше после его разрыва с Вагнером был Петер Гаст, человек значительно более скромного интеллекта (что Гаст прекрасно понимал), но преисполненный восхищения личностью Ницше. У Гаста был красивый четкий почерк; почерк Ницше никогда не был хорош и становился еще хуже по мере потери зрения, пока не превратился в совершенно неразборчивые каракули, расшифровать которые было под силу лишь Гасту. Трудно представить, как вообще Ницше сумел бы привести свои рукописи в пригодное для издателя состояние без помощи Гаста. Потомки во многом обязаны поистине неимоверным усилиям Гаста как копииста, так никогда и не получившего должной благодарности. Более того, Гаст готов был бросить все, чем бы он ни занимался, чтобы по первому зову прийти Ницше на помощь. Если бы при таком положении дел Ницше мог принимать преданность Гаста без малейшего чувства обязанности ему, то в глазах любого человека он выглядел бы действительно исчадием неблагодарности, каковым его подчас и рисуют. На деле же он глубоко переживал это чувство. По профессии Гаст был композитором, и хорошо известно, что Ницше сделал все, что мог, для становления его карьеры, устраивая или пытаясь устроить концерты его музыки повсюду, где только представлялась возможность, и с высокой похвалой отзываясь о Гасте как о «втором Моцарте», хотя на деле таланты его друга были весьма посредственны. Критики Ницше, естественно, поднимали на смех экстравагантность его панегириков произведениям Гаста, заявляя, что не видят в этом ничего, кроме доказательства абсурдности его претензий на роль эстетического судьи. Как правило, те же джентльмены заявляют и о его неспособности дружить.

Его юношеская дружба с Пиндером и Кругом была в определенном смысле моделью того, что вообще могла собой представлять такая дружба. Ницше, безусловно, доминировал, и это было неизбежно (в противном случае эти отношения, возможно, не состоялась бы вовсе), но причиной тому конечно же являлись его более высокая одаренность по сравнению с двумя его приятелями. Хотя он и не был вундеркиндом, его интеллектуальные и артистические способности были заметны с первого взгляда, и нет ничего удивительного, что ему выделили бесплатное место в знаменитой Пфорташуле. Такая ситуация в расстановке сил, должно быть, устраивала и двух его приятелей, поскольку эта дружба продолжалась не только в мальчишеские годы; она выдержала период расставания, связанный с отъездом Ницше из Наумбурга в Пфорташуле, и впоследствии наиболее ярко проявилась в создании малого литературного общества «Германия». Это общество друзья основали в поддержку развитию искусства, и проработало оно целых три года. Наконец, именно Круг познакомил Ницше с творчеством Вагнера. Друзья перестали видеться и помогать друг другу только тогда, когда Ницше уехал из Пфорта в Бонн, а затем в Лейпциг, и его юношеский период на том завершился.