Луиза Леонтиадес - Обмен мужьями Правдивая история нестандартной любви

Когда мы встретились тем вечером, я привела с собой подругу… просто на тот случай, что подвергнусь искушению. Мой первый любимый и его сосед по квартире пожарили барбекю, и в воздухе стоял запах канзасского соуса. Вино лилось. Наши пальцы были липкими, разговор танцевал в летнем воздухе, а смех уносился к стенам, окружающим сад. В середине вечера подруга отозвала меня в ванную и спросила: “Ты собираешься трахаться с ним или нет?”

“Нет!” — ответила я слабым голосом. “Я замужем.”

Но это всё было бесполезно. Я хотела. Настолько, что засиделась допоздна, хотя и понимала, что произойдёт. Я была жертвой условий и моей неудовлетворённости моногамией. Я играла во взрослую, но даже не знала, что такое быть взрослой.

Это был не первый раз, когда я была пьяна и любвеобильна: мимолётный поцелуй с однокурсником, когда я закончила бизнес-школу, та неловкость под мостом с моим начальником, когда он провожал меня домой с конференции… Но этот раз, решила я, должен стать последним.

Потому, что я не могла больше отрицать этого. Это не было мимолётно или неловко. Это был секс. А также любовь. Я всё ещё любила Стефана.

Я была поставлена перед фактом, что в моих нынешних отношениях что-то не так. И со мной. Это приключение было намеренно спланировано мной. Я игнорировала все предупреждающие сигналы и вела нашу связь к её итогу, невзирая на риск разрушения всего того, что я любила. Я получила прошлую любовь ценой нынешней. Момент страсти вместо жизни в любви и стабильности.

За те восемь часов, что оставались у меня до возвращения домой, я посоветовалась по телефону с двумя своими лучшими подругами. Восемь часов недостаточно для того, чтоб принять решение, меняющее всю жизнь, но я уже непоправимо изменила её своей изменой.

— Хорошо, ты сделала ошибку, — сказала Линда, — Но если сказать ему, это только бессмысленно ранит его. Ты подтолкнёшь его к немедленным действиям. Ты хочешь развода?

Я не хотела. Но разве не было бы честно дать ему возможность предложить его?

Даже Шарлотта, крайне верящая в честность, пока она соответствует её целям, сказала: “Поверь мне, Луиза, прямо сейчас он не сможет выжить без тебя. Посмотрим логически: у него нет ни карьеры, ни квалификации. Кроме чувства вины по поводу измены, ты будешь чувствовать себя виноватой в том, что бросила его. Или вынудила его бросить тебя.”

Проклятье, если я скажу. Проклятье, если не скажу.

— Я не хочу развода и не хочу причинять ему боль — сказала я. — Но я это уже сделала. Теперь мой выбор состоит в том, добавить ли к этому ложь и риск того, что это раскроется позже или сказать ему сейчас и преодолеть это.

В тот момент я была особенно горда собой, хотя мне, как неверной жене было нечем гордиться. Я изменила. Я предала доверие. Но я провела эти восемь часов, то плача от вины и стыда, то пытаясь укрепить своё решение. Потому что, если что-то ещё могло спасти мою целостность, то это решение не быть лгуньей.

В конце концов Линда сказала в отчаянии: “Ты понимаешь, что рискуешь? У тебя огромные проблемы с отверженностью. Если он покинет тебя, что ты будешь делать?”

Шарлотта зашла с другой стороны: “А ты не думаешь, что ты так всё и задумала? Может быть ты просто трусишь? Если ты хочешь расстаться с ним, почему бы просто не сделать это? Тебе не обязательно сообщать ему про свою измену.”

Мои подруги знали меня слишком хорошо. Но, видимо, недостаточно хорошо, чтоб понимать, что это не то, чего я хотела.

— Я не хочу расстаться с ним. Я люблю его.

— Так почему же ты изменила? — возразили обе.

— Я была пьяна.

Да , сказал мой внутренний голос, но ты не была пьяна, когда поехала в Лондон. Когда ты организовывала ужин. Ты напилась до чёртиков только для того, чтоб это случилось. Любой суд признает тут заранее обдуманное намерение.

Точнейшее попадание!

На моём пути из Лондона в моей голове вновь и вновь начинался спор: должна ли я сказать ему. Потому, что сказать было бы чистым эгоизмом с моей стороны… в конце концов я по прежнему любила его и собиралась быть с ним до конца моих дней. В том, чтобы сказать не было бы ничего хорошего.

Но разве мы не верили друг другу в том, что говорим правду? В том, что мы слиты воедино, что наше будущее не построено на слое лжи? Могут ли мои действия быть симптомом глубоко спрятанного отсутствия счастья? Или это просто тайное эгоистическое желание вернуться в юность, воссоединиться с первой любовью? Было ли это так важно? Было ли это важнее того, что я причинила такую боль своему мужу? Если это не повторится, зачем переворачивать тележку с яблоками?