Тереза Энн Фаулер - Z – значит Зельда

– А я считаю, это ужасно романтично, – пропела я. – И, в конце концов, день рождения-то у меня.

Папа потянулся за коньяком – единственный алкогольный напиток, который он позволял себе, и то лишь в пятницу вечером.

– Будь что будет, но твоя мать…

– …понимает всю притягательность симпатичного поклонника, – перебила она и ласково улыбнулась папе.

Этого оказалось достаточно, чтобы заставить его сдаться.

Вечеринка в честь моего дня рождения состоялась вечером в одном из салонов клуба – зале с высокими сводами, освещенном огромной хрустальной люстрой под потолком и хрустальными светильниками поменьше на стенах. Ради этого случая я уговорила маму укоротить мое травянисто-зеленое шелковое платье с глубоким вырезом так, чтобы линия подола проходила по середине щиколотки. К нему я подобрала соломенную шляпку с узкими полями и лакированные туфли на высоком каблуке, похожие на те, что видела в журнале о кино.

– Расскажи мне побольше об этом пареньке, – попросила мама, подкалывая мое платье булавками.

– Тебе просто надо его увидеть. Тогда ты сама поймешь, – ответила я.

Я очень любила клуб, ведь там происходило столько всего увлекательного. Но газовые лампы казались безнадежно устаревшими теперь, когда в большинстве современных зданий использовалось электрическое освещение. Восточные ковры с элегантными проплешинами, скрипящие половицы и тихие темнокожие слуги тоже воплощали собой полную противоположность всего современного и гордились этим. Это был Юг моего папы и клуб моего папы. Нет, отец им не владел, но вполне мог бы.

А сейчас Скотт стоял в центре зала, подняв руки вверх, и объявлял:

– Дамы и господа, добро пожаловать на fête [2] Торжество ( фр .). – Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. ред. в честь восемнадцатилетия мисс Зельды Сейр! Я Скотт Фицджеральд, хозяин праздника и самый преданный поклонник мисс Сейр.

Он выглядел очень изысканно в ладно скроенном жемчужно-сером костюме с бледно-голубым галстуком в тонкую серую полоску. Его глаза, зеленовато-серые в этом освещении, напоминали мне о нечастых в Монтгомери наледях или о быстром ручье, бегущем ранней весной по устланному галькой руслу. В них светился ум, и при виде этого сияния хотелось нырнуть в голову Скотту и плескаться в глубинах его разума.

Мои друзья зааплодировали, и Скотт продолжил:

– Джаспер, наш бармен, создал новый напиток в честь Зельды. Я описал ему эту девушку, и вот оно – сочетание джина, содовой и абрикосов. Все вы обязаны его попробовать – это возмутительно вкусно!

– Ну и что ты об этом думаешь? – прошептала Сара Мэйфилд, наблюдая, как Скотт что-то уточняет у Ливи, сидящей за пианино. – Он от тебя без ума, да?

– Похоже на то. – В груди что-то странно сжалось.

– Все это должно было обойтись ему в месячный заработок. Он из богатой семьи?

– Понятия не имею. Учился в Принстоне, так что, наверное, какие-то деньги есть.

– Сколько ему лет?

– Двадцать один, – шепотом ответила я. – Он писатель, уже написал один роман. Я читала отрывок, книга отличная. Он собирается стать знаменитым.

– Не худший план.

– Судья говорит, человек, устраивающий такой вечер для девушки, с которой едва знаком, непременно окажется пустозвоном.

Сара посмотрела на моего папу, чьи скованная поза и выражение лица ясно говорили, что он тут не по своей воле.

– Не самое худшее качество, – пробормотала она.

Заиграла музыка, и Скотт подошел к нам с Сарой.

– Я убедил вашу подругу-пианистку мисс Харт сыграть нам фокстрот. Потанцуем?

– Учитывая, сколько усилий вы потратили, полагаю, мне стоит согласиться.

– Она всегда так остра на язык? – спросил Скотт у Сары.

– Советую вам быть поосторожней, мистер, – откликнулась она.

Чуть позже он рассказал мне о том, как проехал на поезде через всю страну – из Принстона через Чикаго в Сент-Пол. В его рассказе земля была устлана сверкающими бриллиантами, попутчики, которых он изображал в лицах и красках, были мудрыми, забавными или печальными, а из городов, как из рога изобилия, лились честолюбие и промышленность.

«Какой он опытный», – подумала я.

Я-то, напротив, не бывала от дома дальше, чем в горах Северной Каролины.

«Опытный, но при этом дружелюбный и резвый, как золотистый ретривер», – размышляла я.

Я уже собиралась спросить, не было ли у него в роду золотистых ретриверов, но тут папа отвел меня в сторону:

– Малышка, пора откланиваться.