Олег Смыслов - Любовь на службе царской. От Суворова до Колчака

Как пишет Михаил Сафонов, пока Суворов «на глазах изумленной Европы вписывал одну из замечательных страниц в историю военного искусства, Павел оказывал неизменное благоволение полководцу: 8 августа возвел его в княжеское достоинство, 24-го приказал отдавать военные почести, подобные отдаваемым особе государя, 28 октября присвоил ему звание генералиссимуса, повелел подготовить проект статуи, прославляющей суворовские победы».

Но, вместо более чем заслуженного триумфа, все закончилось новой и последней жестокой опалой. До сих пор поводом к ней называли и называют достаточно банальную причину. Якобы в Итальянском и Швейцарском походах Александр Васильевич держал при себе дежурного генерала, что полагалось иметь только монарху. Однако существует и другая версия, более подлинная. Будто бы еще при воцарении императора Павла в ближайшем окружении генералиссимуса вынашивались планы государственного переворота. Военные преобразования царя вполне заслуженно встретили резкое сопротивление в военных кругах. И особенно в окружении Суворова, который всегда открыто выражал Павлу свою оппозиционность. Парадоксально, но факт, когда над головой полководца сгустились тучи, его назначили главнокомандующим армией, действующей в Италии.

Новую опалу сократила смерть… Он умирал, и придворный врач Гриф тер генералиссимусу виски спиртом. На смертном одре он то бредил, то уходил в забытье. Одни голубые глаза еще продолжали жить на восковом лице, когда он их с трудом открывал.

Незадолго до кончины Суворов пожелал видеть поэта Гавриила Романовича Державина и, улыбнувшись, спросил его:

– Ну, какую же ты мне напишешь эпитафию?

– По-моему, – ответил тот, – слов много не нужно: «Тут лежит Суворов!».

Глаза Суворова засияли:

– Помилуй бог, как хорошо!

6 мая во втором часу дня он скончался. Этот майский день был ясным, не по-петербургски погожим. Вынос тела состоялся 12 мая в 9 часов утра… «Хоронили его как фельдмаршала, а не как генералиссимуса, – уточняет М. Сафонов. – За гробом шли только три армейских полка. Гвардию, за исключением конногвардейцев, не нарядили на похороны под предлогом усталости после парада. Зато весь Петербург вышел на улицы попрощаться с полководцем. Писатель Н. Греч вспоминал, что невозможно было добраться до дома Суворова: улицы загромоздили экипажи и заполнил народ.

При отпевании в Александро-Невском монастыре произошла любопытная сцена. Лестница, ведущая в верхнюю церковь, оказалась слишком узкой, и гроб не проходил. Но гренадеры, служившие под начальством Суворова, поставили гроб на головы и со словами “Суворов везде пройдет” отнесли его наверх…

Ни царь, ни двор, ни знать на похоронах не присутствовали – никто не желал рисковать своей карьерой. Греч был прав, когда писал: “Не правительство, а Россия оплакивала Суворова”».

Именно таким стихотворением «Снигирь» Державин отозвался на смерть величайшего русского полководца, скончавшегося в его присутствии. К слову сказать, у поэта в клетке жила птичка, которая научилась петь одно колено военного марша. Под гиеной Державин подразумевал революционный дух Франции. Таким образом, помимо всего прочего, отразив в своем произведении еще и оппозиционный дух.

Полководец был погребен в Нижней Благовещенской церкви Александра-Невской лавры. Вначале на месте погребения положили плиту с длинной витиеватой надписью, которую через пятьдесят лет заменили на более короткую: «Здесь лежит Суворов».

Такая скромная надпись вполне соответствует масштабу личности Суворова, вошедшего в мировую историю, как выдающегося полководца и военного мыслителя. Одного из образованнейших людей своего времени, обладавшего обширными познаниями не только в военных науках, но и в других областях знаний. Оставившего огромное военно-теоретическое и практическое наследие, обогатившего все области военного дела новейшими выводами и положениями.