Виктор Воронов - Пригоршни из туесков памяти. Части первая, вторая и третья

Вот его рассказ о лучении рыбы ночью острогой: «… «коза» (подставка для костра – прим. автора ) стоит на лодке. Смолья « понакладаешь»… Один стоит – колет, другой – гонит. А лодкой уж не « шабаркнешь», чтоб об лодку стукнуть шестом… не спугнуть рыбу – сразу убежит… кверху гонишь лодку. И колоть надо уметь… Дед Михей, помните, только меня брал лучить. Я же лёгонький, а он здо-ро-вый… Смолья «накладёшь», и он меня как катит… Ага… Быстрина. Я подмогать ему… надо. «Кого ты подмогаешь. Я один управлюсь. Рыбу гляди на быстрине. Только мимо не давай!». Раз… Раз… Раз. «Главное, что пойдёшь лучить – первую рыбину не вздумай промазать!» …Первая рыбина… всё… а-а… так… хорошо. Фарт будет… и пошёл…

…На остроге четыре зуба и жало. С шестом метра три – чтоб на глубине лучить… держать острогу умело надо… …Сейчас никто не ходит лучить…

…Вот смольёс сосны, с корней зажжёшь… Долго горит и светитбраво…».

В Чикой впадает много рек и речушек. Выше нашей деревни, с противоположной стороны, в Чикой впадает речка с красивым названием Иссутай. Что это название означает, неизвестно. Река эта в малую воду очень даже безобидная – можно перебрести вброд на перекате. А вот в большую воду она становится шумной и могучей. В ней как бы просыпается огромная сила, она сливается с большой водой Чикоя и затапливает небольшие косы и острова. При обычном её уровне на ней очень любили рыбачить мои братья. Они уходили туда на целый день и усталые, но довольные, возвращались к вечеру, когда все мы уже очень о них волновались.

Именно там, на другой стороне Чикоя, был знаменитый в те времена иссутайский бор, состоящий из прекрасных устремлённых в небо стройных забайкальских сосен. Одно любование ими доставляло тихую радость общения с великими творениями природы.

Вообще-то Чикой и вся его широкая, извивающаяся и простирающаяся на десятки километров в обе стороны долина – от одних гор до других – поистине прекрасны и изумительны!

Особенно это великолепно, если смотреть на долину Чикоя как бы с высоты птичьего полёта – с высокого хребта, который был за полями и покосами.

Это, наверное, ближний к деревне хребет. Мы забирались с братьями на него ранней зимой, по первому снегу, охотясь на белок. Дух захватывало от открывающейся панорамы. Виделось так далеко, особенно за ту сторону Чикоя, где были основные деревенские покосы, луга, болота и протоки. В солнечную погоду всё искрилось и было особенно праздничным и непередаваемо красивым.

Да и сама тайга в долине и прилегающих к ней горах также прекрасна – и зимой, и летом. Зимой – своей суровостью и строгостью, особенно в трескучие морозы. Летом – дурманящим и ни с чем не сравнимым запахом тайги, состоящим из запахов брусничника, багульника, мха и много другого.

Поэтому, слова услышанной в студенческие годы песни «…за туманом и за запахом тайги…» имеют самую реальную основу. И всякий раз истосковавшись в городах по «запаху тайги» и вновь оказавшись в тайге, вдыхаешь полной грудью этот запах, этот воздух, этот аромат трав, смолы и всего, всего такого знакомого с детства…

Так же незабываем мною всю жизнь удивительный вкус черемховского земляничного варенья, которое бабушка варила на небольшой печке, сложенной прямо у нас в огороде, из собранных нами в лесу с братьями ягод!

Удивительно красивы горы – отроги Яблонового хребта. На них можно глядеть бесконечно. Вот эти за рекой – далёкие – они всегда кажутся синеватыми. А эти, с противоположной стороны деревни, – близкие – их видно в том цвете, в каком они находятся в то или иное время года. Например, серо-белые – зимой и зелёные – летом. В любое время в них находишь что-то особенное и привлекательное. И всегда хочется заглянуть за эти горы – узнать, что за ними. Какая там жизнь? Несмотря на то, что знаешь, что за ними такие же горы и такая же кажущаяся безмолвной и действительно почти безлюдная на десятки и даже сотни километров тайга…

А выше нашего села по Чикою располагались небольшие селения и охотничьи зимовья. Один их перечень звучит таёжно-поэтично – Поварня, Харцага, Чикокон, Анга, Егоровка, Икшель, Семиозёрье, Ядрихино, Усть-Ямаровка… Все эти знакомые с детства названия отзываются в памяти новыми пригоршнями воспоминаний.

Школа была для всех в селе святым местом и пользовалась непререкаемым авторитетом и уважением. Тяга к знаниям, стремление вывести своих детей «в люди» и дать им образование были в то время огромными.