ВЛАДИМИР ЧЕРНЯКОВ - Исповедь свидетеля. Записки советника в отставке

Иконостас в храме без преувеличения – произведение искусства. Кстати, создавали эту красоту те же мастера, которые позже отделывали палаты Московского Кремля.

Построен храм в 1889 году. И возвращен могилевской епархии в 1989 году.

В 2008 году в Могилеве, на старой центральной площади была восстановлена городская ратуша, полуразрушенная во время Великой отечественной войны. А в июле 1957 могилевские власти приказали вообще взорвать остатки этого здания, возведенного почти триста лет назад, в 1698 году.

Слава Богу, по указанию президента Белоруссии, «бацьки» Александра Грыгоравича Лукашенко (нашего земляка – он со шкловщины, Могилевской области) старинная городская ратуша была отстроена заново и сегодня снова украшает старую площадь. Там сегодня размещается ЗАГС и областной художественный музей. Напротив, в старинном здании, где в годы первой мировой войны был штаб Ставки Верховного главнокомандующего, на трех этажах расположился областной краеведческий музей. Много интересного собрано там. Стоит познакомиться.

Могилевский железнодорожный вокзал – тоже старое здание, с 1902 года. За свою столетнюю историю он практически не изменился, хотя и перенёс несколько ремонтов.

Трехсвятительский кафедральный собор – сегодня главный православный храм Могилева, памятник архитектуры начала XX века (1914). В храм можно войти с трех сторон. Три церковных предела названы в честь трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста.

В 1961–1989 гг. здесь размещался клуб завода «Строммашина». Летом 1961 года, в разгар хрущевской придури атеизма, я был одним из свидетелей порушения православного храма Трех Святителей.

Это было время, когда тогдашний первый секретарь ЦК КПСС, он же – хозяин СССР, Никита Хрущев совсем взбесился и приказал закрыть все православные храмы, вывести под запрет всех священников, чтобы к наступлению коммунизма, который он обещал построить к 1980 году, «вся страна стала атеистической».

У нас, в Могилеве, тот приступ шизофренического атеизма случился где-то после обеда (нет, не ночью, не втихую устроили акт уничтожения, никого уже не боялись).

Я подошел к Советской площади, когда рабочие сносили пять храмовых маковок с крестами. Случайно оказался в то время в центре города. Не имел ни малейшего представления о том, что и почему происходит. Толпа таких же как я, тёмных и запуганных властью могилёвчан становилась все больше и больше. Люди собрались на улице Первомайская, рядом с храмом. Храм стоит сразу перед областным Домом Советов.

Никто даже не пытался протестовать. Зло, вполголоса переговаривались между собой, и только два-три десятка плачущих старушек громко голосили у ворот ограды храма, куда никому не разрешали войти. Не было ни усиленных нарядов милиции, ни солдат. Несколько дружинников и пара милиционеров лениво прохаживались вдоль улицы, заполняемой толпой. А толпа безмолвствовала. Напуганная и озлобленная. Так вот и жили мы в те времена.

В 1989 году храм вернули верующим. Я в нем впервые молился 11 июня 2010 год в день смерти отца, которому в том году исполнилось бы ровно 100 лет. Заказал панихиду об упокоении раба божьего Николая.

Красивый могилевский Драматический театр был построен еще в 1888 году. Без капитального ремонта он простоял более 100 лет. С 1915 года здесь почти постоянно бывал царь Николай II. Когда случилась февральская революция, а затем Октябрьская, в театре бывали Керенский, Колчак, Дзержинский, Брусилов. В 1953 году в Могилеве снова была создана постоянная театральная труппа, которая работает и по сей день. (Впервые в жизни там я смотрел театральную постановку «Гусарская баллада». Бог ты мой, как давно это было).

В 1985 году министерство культуры Белоруссии предложило разрушить театр, а на его месте построить новый. На защиту старого театра поднялось все население города. И театр почти на 15 лет закрыли на реконструкцию. Наконец, осенью 2000 года театр был снова открыт. Красивее стал, бесспорно.

* * *

В новом доме жила наша семья как-то спокойно и благополучно, несмотря на бедность. Порой еле-еле на нормальное питание хватало того, что зарабатывали отец с матерью. Деньги нужны были еще и на достройку дома, на покупку хоть какой-то мебели.

И всё равно, до сегодняшнего дня осталось чувство какой-то благостной стабильности жизни, спокойного какого-то благополучия. Мы просто не знали, и не могли знать, что бывает какая-то лучшая жизнь.

Нам всем хватало того, что доставалось от жизни. И мне, и брату Толе, и маме с отцом. И из родни никто не жаловался. Все, почему-то уверены были, что скоро будем жить легче и побогаче. Никто не знал, как лучше, но все были уверены, что жизнь скоро совсем наладится.