Лев Лещенко: Песни выбрали меня

Отец переживал, долго размышлял и решил, что доверить бабушке внука он не может. Вызвал из деревни своего отца, чтобы он приглядывал за нами. А я, будучи ребенком, никаких особых перемен в поведении взрослых и не замечал. Детство мое мчалось во весь дух, не особо тормозя на поворотах.

Андрей Васильевич, мой дед, был еще человеком не старым, и в свои шестьдесят семь лет был крепок, силен и никогда не унывал. Он быстро расположил нас сестрой к себе. Я так вообще от него не отходил. Еще бы! Ведь с собой он привез огромный деревянный сундук, в котором хранил свои богатства, ну, по крайней мере, я в это твердо верил. Первые дни я ходил вокруг этого сундука кругами, пытаясь сунуть туда свой нос, а попросить взглянуть, хоть одним глазком, стеснялся. Думал, кто же захочет просто так свои сокровища показывать.

Как-то раз, улучив минуту, когда дед вышел, я пробрался к сундуку, но никак не мог решиться поднять его тяжелую, потертую крышку. Так и стоял, вдыхал носом запахи дерева, старины. Здесь меня дед и нашел:

– Интересуешься или как? – спросил он и откинул крышку.

Чего только в сундуке не было! В основном инструменты для самой разной работы: зубило, напильник, резцы, фуганки, рубанки, рейсмусы, шило, сапожный молоток, ножницы, кусачки, да всего и не вспомнишь сейчас.

– Ну что, Левка, постолярничаем? Видишь, это фуганок – пройдешься им по дереву, и оно гладкое, как тарелка! Это рейсмус для разметки, чтобы у нас стол с тобой ни косой, ни хромоногий не получился. Здесь у нас что? – бормотал дед, перебирая инструменты, – а это мы с тобой ботиночки для тебя пошьем.

– Сами?!

– Конечно, сами! У нас с тобой рук, что ли, нет? Вот найти бы только кусок кожи, да где ж ее теперь найдешь…

Так и жили, дел у нас с ним было невпроворот. Дед сам без работы не сидел и другим не давал бездельничать. Правда, была у него одна слабость – скрипка. «Деда, сыграй, а?!» – с этой фразой я просыпался и засыпал.

Помню один курьезный случай. Когда я был уже взрослым молодым человеком, попалась мне на глаза старая дедова скрипка. Заглядываю внутрь и с дрожью распознаю скрипичное клеймо известнейшего дома «Амати». Помечено было: «Кремона. Николо Амати, 1617 год». Оказывалось, что где-то под Курском в небольшой деревеньке бухгалтер, пусть даже главный, играл на «Амати». Голова моя закружилась от тайн, интриг и приключений, которые могли связывать эту скрипку с Любимовкой. Я с головой кинулся в расследования, пытаясь во что бы то ни стало докопаться до правды. Начали с того, что написали в Министерство культуры СССР, этим в принципе и закончили. Нам быстро пришел ответ, в котором вежливо, наверняка скрывая улыбку, объяснили, что вряд ли мы можем всерьез думать, что владеем таким сокровищем. В конце 19 века в Германии мошенники изготовили тысячи скрипок, на которых аккуратно вывели клеймо скрипичного дома «Амати». Вот так скрипка якобы известнейшего мастера, учителя Антонио Страдивари, попала в руки русского купца, а уж от него и моему деду.

Дед мой Москву сторонился, хотя мы жили в тихом районе, в Сокольниках, и никак не мог к ней привыкнуть. А я ее любил, и пусть мне тогда было не больше пяти, но я помню и липу за окном, ее тонкий аромат, проникающий к нам в комнату, и как она тихо стучалась ветками в окно, и весеннюю капель по старому карнизу, и по-осеннему шуршащие тротуары.

По улицам носились стайки голодных, часто беспризорных мальчишек, которые выискивали, где, что плохо лежит. Самым ценным тогда были продуктовые карточки, которые, надо сказать, хорошо лежали в карманах, но и там ловкие мальчишки их доставали.

В четыре-пять лет кажется все по плечу, поэтому мечта сходить одному за хлебом меня навязчиво преследовала. Дед со всей серьезностью отнесся к моей просьбе отпустить одного в магазин. Вручил карточки, нахлобучил картуз по самые уши и отправил.

Переулки и закоулки были исхожены мной и дедом уже не один раз, поэтому я гордо и уверенно мчался в магазин, чувствуя себя настоящим добытчиком семьи. Как вдруг из-за сарая появились мальчишки и медленно обступили меня со всех сторон.

– Есть в карманах чё? – говорит один самый старший, сверкая дыркой от выбитого зуба.

– Нет, камушек только, – я везде носил с собой камень с дырочкой – «куриный бог», который должен был принести мне счастье. Я нащупал его в кармане и крепко зажал в кулаке.

– Ну чё, стоишь, как неживой, выворачивай, давай, карманы. Показывай свой камушек! – приказал тот же самый парень, издевательски ухмыльнувшись. И вдруг раздается заливистый свисток дворника, а может, милиционера. Хотя свист послышался совсем с другой улицы и явно не относился к этим хулиганам, но этого было достаточно, чтобы они рванули через дорогу и скрылись в ближайшей подворотне.