Борис Шуберт - На крейсерах «Смоленск» и «Олег»

Действительно, упорное молчание из Петербурга становилось непонятным. Конечно, разговоры о войне и о быстро сменяющихся теперь событиях, стали постоянными в кают-компании; сколько было споров, предположений, догадок! Помню, как-то вечером, взвешивались и сравнивались шансы на море – наши и японские. «По моему мнению, господа, – сказал я, – мы потеряем на море все, и одна надежда у нас на армию». Целая буря негодования обрушилась на меня за эти слова: такого пессимизма не разделял никто. Увы, потом оказалось, что я был прав с моим невольным пророчеством.

30 января, в 5 ч дня пришла давно ожидаемая телеграмма из Петербурга, и, хотя она только чрезвычайно лаконично извещала о начале военных действий, все же на душе стало как-то легче, так как томительная неизвестность теперь немного прояснялась. Сейчас же новость эта была объявлена команде, после чего отслужили молебен; настроение было приподнятое. Последующие дни прошли в ожидании подтверждения или опровержения из России тех грустных известий, которые для иностранцев сделались уже неоспоримым фактом, а также инструкций – когда и куда идти. По утвержденному высшим начальством маршруту, «Крейсер» должен был простоять в Лас-Пальмасе до половины февраля, затем пойти на Азорские острова, откуда возвращаться в Россию, с заходом в Шербур и Копенгаген. Казалось, что теперь, вследствие изменившихся обстоятельств, маршрут этот терял смысл, что возвращаться нужно скорее и притом кратчайшим путем; но почему же так медлила ожидаемая инструкция?

Наконец, в полдень, 4 февраля, она была получена, состоя из двух слов – «немедленно возвращаться», и через час на крейсере уже было приступлено к погрузке угля. Уголь принимали кроме ям еще и на палубу; принимали воду, провизию, кончали расчеты с берегом. По всем приготовлениям было видно, что поход будет продолжительный, но в каком порту предстоит ближайшая остановка, командир (капитан 2 ранга Александр Густавович фон Витте. – Прим. ред. ) держал пока в секрете. На другой день, в 5 ч дня, «Крейсер» снялся с якоря и, выйдя за мол, лег на север. со всех стоявших в гавани военных и коммерческих судов неслись крики «ура» и звуки русского гимна; все мачты расцветились сигналами – пожеланиями счастливого плавания и удачи, и, когда в голубой дали скрылся силуэт гористого острова, всем на корабле стало известно, что путь наш лежит в г. Виго, где по телеграфу заказан уголь, для дальнейшего следования в Россию.

Нужно ли говорить, как рвались мы все вперед, на далекий север, как хотелось нам, чтобы наш старичок корабль делал не 10 узлов (узел – морская миля – 1 3/4 версты. Идти 10 узлов – значит идти со скоростью 10 миль в час. – Прим. авт. ) – из-за противного ветра мы шли пока под парами, – а 15–20! Но, увы, на другой день, благодаря засвежевшему за ночь ветру, мы подвигались уже с трудом, со скоростью 3–4 узла и идти прежние 10 казалось нам счастьем. Затем стало еще хуже. Ветер зашел (ветер «зашел» – значит, что он стал более противным относительно курса корабля; «отошел» – наоборот. – Прим. авт. ), и так как слабой машине «Крейсера» стало не под силу выгребать против огромной океанской зыби, мы вступили под паруса, а вследствие этого пришлось изменить курс и идти на West, в сторону от желаемого направления. 7-го курс несколько исправился – ветер отошел; 8-го погода стихла совершенно, и мы вступили под пары. 9-го, после полудня, задул попутный ветер; этим сейчас же воспользовались: поставили все наличные паруса и до вечера следующего дня шли очень недурно.

К ночи 11-го начало свежеть; ветер заходил, и все предвещало близкий шторм. 12-го и 13-го – шторм. Двигаться к цели стало совершенно невозможным, и «Крейсер», под самым ограниченным числом парусов, несся куда-то на SO. В 4 ч дня решено было испытать последнее средство – лавировать под парами и парусами, чтобы хоть сколько-нибудь подвигаться вперед. Перебой винта был страшный, крейсер до самой фок-мачты зарывался в налетавшие волны, но все же мы шли теперь более или менее к цели, со скоростью 4–5-ти узлов и были довольны. Так прошли два дня, в течение которых ветер не унимался, и лишь в ночь на третьи сутки погода начала успокаиваться; мы легли на настоящий курс и вечером, 16 февраля, встали на якорь на рейде города Виго.

Если я скажу, что в Виго испанцы встретили нас радушно, я буду не прав, – они нас прямо-таки чествовали. «Крейсер» с его экипажем был здесь хорошо известен, так как каждый год посещал Виго и простаивал подолгу в его чудной бухте, столь удобной для всевозможных рейдовых учений. За этот поход мы простояли здесь с половины сентября до половины ноября, причем местное население относилось к нам как нельзя лучше. Теперь нам были особенно рады. Местные власти ничего не имели против того, чтобы «Крейсер» принял полный запас угля и припасов; газеты выпустили по нашему адресу приветственные статьи, в которых упоминались по фамилиям все офицеры корабля, с самыми неожиданными и лестными подробностями частной жизни каждого, а фантазия одной – «Noticiero de Vigo» – дошла до того, что она поместила кроме всего прочего заметку, что к «Крейсеру», по приходе его в Россию, присоединятся еще два таких же корвета, находящихся пока в постройке, и сформированная таким образом дивизия предназначена для совместных операций на Дальнем Востоке.