Артем Драбкин - Истребители

– Что-то изменилось с началом войны в вашей подготовке, в быту?

– Обычно после смены с караула мы чистили оружие и шли отдыхать, но в этот раз оружие поставили в пирамиды и побежали на аэродром, рассредоточивать самолеты, стоявшие в линейку крыло к крылу по привычке мирного времени. Почти до полуночи раскатывали мы самолеты, после чего отправились спать. Все с нетерпением ждали завтрашнего дня, у нас было мнение, что Красная Армия уже перешла в наступление, что в Германии будет социалистическая революция, потому что рабочий класс воспользуется тем, что началась война, а Красная Армия ему поможет. Мы даже в какой-то степени сожалели, что нам не удастся повоевать, что все быстро закончится. Договорились с дежурным по роте, чтобы он раньше включил трансляцию – нам очень интересно было узнать, что происходит.

И вот за несколько минут до подъема приходит в наш кубрик дневальный. Откуда взялась такая фантазия – непонятно, но он сообщил то, что мы хотели услышать, – что в Германии произошла социалистическая революция, Красная Армия уже наступает на запад и т. д. Мы восприняли это как должное. Потом зашипел репродуктор, и объявили, что германские войска напали на наши границы, что по всем направлениям атаки отбиты и только в двух местах враг незначительно вклинился на нашу территорию, ведутся бои по его уничтожению. Тут же передали обращение Черчилля к советскому народу. В этом обращении нам очень не понравилось заверение, что Англия поможет советскому народу в борьбе с фашистскими захватчиками. Мы подумали: чего это он нам поможет, мы сами справимся!

Вскоре нас перевели на ускоренную подготовку. Есть такая методика: при необходимости переводить курсантов на программу подготовки ускоренного плана за счет уменьшения налета.

– Я читал о том, что в начале 1941 года в летных школах и училищах был отменен высший пилотаж из-за высокой аварийности. Решили, что пилотажу летчики будут в строевых полках обучаться.

– Я по этому поводу вот что расскажу. Все это началось, когда наркома обороны Ворошилова сменил Тимошенко. Началась в авиации реформа. Нас собрали в Доме Красной Армии, зачитали приказ Тимошенко, который нас сильно обескуражил. Вместо лейтенантов нас должны были выпустить сержантами, в авиации вводилась общевойсковая сухопутная форма одежды – много там было неприятных моментов. Но самое главное – урезали отработку фигур высшего пилотажа, вещь для истребителя основополагающую и в воздушном бою просто необходимую. Запретили делать петлю Нестерова, иммельманы, ранверсманы, бочки, а оставили только глубокие виражи, штопор, да и все. Такая усеченная программа, конечно, дала свои негативные последствия на фронте. Тут была еще другая беда – очень мало отводилось времени на отработку боевого применения.

– Групповой пилотаж, воздушные бои тоже не отрабатывались?

– Никаких воздушных боев. Даже по конусу не стреляли, только, по-моему, один раз по наземным щитам.

– После УТ-2 начали готовиться на УТИ-4?

– Да, двухместный УТИ-4, а с УТИ-4 на И-16. Конечно, УТ-2 был самолетик очень комфортный, он позволял выполнять все фигуры высшего пилотажа. И-16, наоборот, очень строгий, особенно на посадке, чуть только высокое выравнивание – он на крыло и ломает шасси. Выпустили нас досрочно в октябре 1941 года.

– Какой на момент выпуска из училища у вас был суммарный налет?

– Часов 50–60 в сумме на УТ-2, УТИ-4, И-16 – очень маленький налет.

В общем, в октябре 1941 года нас выпустили, 50 человек отличников, присвоили звание «сержант» и… оставили как аэродромную команду, никуда не распределив. Начались ранние холода, а мы оставались в летнем лагере Калмык, палатки засыпало снегом. Летать нам не давали, летали только те, у кого получалось хуже нас, – подтягивали. Позже нас перевели в гарнизон, в теплые казармы – мы хоть отогрелись. Мы выполняли хозяйственные работы, в частности, демонтировали авиационные мастерские. Жалко было станки, силовые кабели – мы все выворачивали с мясом и отправляли на восток.