Владлен Семиотрочев - 60 лет в строю санитарно-эпидемиологической службы. Исторический очерк

Тут я вынужден разъяснить тем, кто не знаком с микробиологией чумы, суть вопроса. В то время считалось, что чумной микроб, Yersinia pestis, существует в виде двух крупных разновидностей – «океанической» и «континентальной». Они принципиально отличаются друг от друга способностью разлагать глицерин, что легко улавливается на специальных лабораторных средах. «Океаническая» разновидность, не реагирующая на глицерин, циркулирует среди грызунов субтропиков (Индия, Океания), в основном на разных видах крыс, не впадающих в зимнюю спячку. «Континентальная» же разновидность приспособилась к грызунам стран умеренного климата, прежде всего к зимоспящим суркам и сусликам. Это весьма остроумно объяснял В. М. Туманский, автор монографии «Микробиология чумы», которая считается классикой в литературе по чуме. По мнению Виктора Михайловича, в организме грызунов, впадающих в зимнюю спячку, микроб может длительно сохраняться потому, что использует для питания не только кроветворные органы хозяина, но и накопленный за лето жир, богатый глицерином. При этом не обращали внимания на явное противоречие: песчанки, тоже признанные «основными хозяевами» «континентальной» разновидности, в спячку-то не ложатся! Как это относилось к моему случаю? Дело в том, что в пятидесятые годы шли активные поиски противочумных вакцин, прежде всего из числа культур чумного микроба, выделяемых в природе, с ослабленной вирулентностью или вовсе авирулентных, то есть не способных вызвать заболевание, но обладающих свойством повышать иммунитет к чуме у привитого организма. Был создан и апробирован целый ряд таких вакцин, но наиболее эффективной тогда, да и теперь, считалась и считается противочумная вакцина ЕВ. Она изготовляется из «океанического» штамма, выделенного в 1926 году от умершего от бубонной чумы человека с такими инициалами. После пятилетних пересевов на искусственные питательные среды получили вариант, не вызывающий заболевания, но обладающий хорошими иммунными свойствами.

Так вот «мой» штамм не разлагал-таки глицерин! Для комиссии все стало «предельно ясным»: девочка погибла не от чумы, а в посевы ее органов попала эта вакцина! Ситуация сложилась поистине нелепая!

Да, я занимался вакцинацией, но не ЕВ, а вакциной «1—17», разработанной Среднеазиатским н. и. противочумным институтом. И этот штамм относился к глицерин-позитивной разновидности! Вакцина же ЕВ имелась в отряде для проверки качества лабораторных питательных сред. Но к этой работе я не был допущен, так как не прошел еще курсов специализации. Ну, так и с какой же стороны я мог быть «виновен» в возможном заносе в посевы той злосчастной вакцины? Насколько компетентно комиссия провела проверочное исследование, не мне, начинающему, разрешалось судить! Я же стал спорить с «корифеями», забыв святые правила субординации. Предлагал методы, позволяющие не только различать «континентальные» от «океанических» вариантов, но даже установить серию вакцины, если именно она стала причиной загрязнения посевов. Но все было бесполезно, вывод комиссия сделала однозначный: Семиотрочев нарушил режим работы с особо опасными инфекциями! Грех недопустимый, правда, несколько смягченный тем, что я еще не прошел полагающихся курсов специализации по чуме. За это в свою очередь получили выговоры начальники отделения и эпидотряда, допустившие к работе неподготовленного молодого специалиста. Ну, а я, во исправление столь фатальной ошибки, был отправлен на полугодичные курсы при Ростовском противочумном институте. Позже я узнал, что в тот же период врач Астраханской противочумной станции А.Ю.Штельман выделил от полуденной песчанки подобный глицерин-независимый вариант, о чем он опубликовал статью в сборнике трудов станции. Потом и я, уже после специализации, снова выделил в западной части песков Кошелакского отряда, такие же культуры от блох, паразитирующих не только на диких грызунах, но и на птицах, обитающих в норах сусликов. И опять это посчитали моей очередной лабораторной ошибкой, за что мне снова пришлось долго и малоуспешно защищаться. К большому моему сожалению, А.Ю.Штельман, молодой, подающий надежды врач, ушел из жизни в отряде по причине банального аппендицита – помощь пришла слишком поздно. А спустя несколько лет, зоолог-паразитолог В.Л.Шевченко, используя эти материалы, защитил кандидатскую диссертацию о роли птиц в развитии эпизоотий чумы на грызунах. Я же, уверенный в своей правоте, добивался изучения роли «авирулентных» микробов в эпизоотии чумы. Немногочисленные командировки, которые мне выпадали для замены отсутствующих по различным причинам врачей эпидотрядов, способствовали продолжению моих исследований. Так, в 1960 г., работая на территории Волго-Уральских песков в Кара-Айгырском эпидотряде, я обнаружил, что беременные самки местных гребенщиковых песчанок при введении им вакцины ЕВ погибали с типичными для чумы изменениями их внутренних органов. Позже эти факты были подтверждены исследованиями Н.Н.Хрусцелевской, старшего научного сотрудника Среднеазиатского н. и. противочумного института. На основании выполненной работы она защитила кандидатскую диссертацию о роли беременных песчанок в эпизоотологии чумы. Значительно позже врачи эпидотрядов стали периодически находить глицерин-негативные варианты микроба чумы в других природных очагах этой инфекции на территории СССР. В конце концов, после многолетних нервотрепок, необоснованных «санкций» в отношении специалистов, выделявших «неправильные» штаммы, к восьмидесятым годам и в научной печати было признано, что «с позиций сегодняшнего дня можно утверждать, что значение ферментации глицерина как признака, характеризующего глубокие изменения в биологии чумного микроба, переоценивалось. Вот так. Ну, а мне-то почти десять лет пришлось жить под подозрением в «неряшливости» при бактериологических исследованиях, в упрямом отстаивании своей правоты, раздражающем начальство.