Нина Фалина - Валентин Фалин глазами жены и друзей

Я была очень любима. Родителями, бабушкой и дедушкой, многочисленными тетушками.

Вероятно, еще и потому, что родилась первой в четвертом поколении. Одни занимались со мной музыкой, другие дарили книги. Первые ягоды, появлявшиеся на рынке, первые цветы в Измайлове – мои.

У папы я – поздний ребенок. Ему было тридцать пять лет, когда я появилась на свет. Маме иногда приходилось сдерживать его порывы родительской нежности. Когда я болела, что случалось нередко, он возвращался с работы с игрушками или лакомствами, стремясь скрасить строгость постельного режима.

Как-то мне очень захотелось большую куклу. До закрытия магазина, который находился далеко от дома, оставалось полчаса. Откликаясь на настроение ребенка, отец взял такси, и мы успели в последнюю минуту сделать желанную покупку!

Говорят, что балованные дети становятся эгоистами. Очевидно, родители умели находить такие слова, что я не злоупотребляла их любовью. Если в ответ на вопрос, дорого ли стоит предмет моего вожделения, мама говорила: «Дорого, Ниночка», я, вздыхая, отходила подальше от искушения.

В целом я росла обычным ребенком. Как все дети, мечтающие скорее повзрослеть, торопила время. Еще одна причина заставляла спешить. В 1980 году, когда мне должно было исполниться двадцать пять лет, Н. Хрущев обещал построить коммунизм. Так не терпелось посмотреть на него!

Из своего детства я вынесла во взрослую жизнь потребность любить и заботиться о других, уверенность во взаимности этого чувства.

Не могу сказать, что я не наблюдала ссор. В старой ленинградской квартире, где ютилось несколько совершенно несхожих людей и поколений, их было предостаточно. Но все это относилось не к нашей семье, воспринималось как неправдоподобное и противоестественное. Долгое время я считала, что других несчастий, кроме болезни и смерти близких, не бывает.

Такое несчастье постигло нас с мамой за три дня до моего семнадцатилетия: умер мой отец. Мама, совсем молодая, замуж так и не вышла. Лучше мужа не будет, считала она, а худший не нужен.

Мой отец, так же как и отец Валентина, своими знаниями был целиком и полностью обязан самому себе, своей настойчивости и целеустремленности. Его родители расстались, когда ребенку было два года. Взбалмошная и своенравная мать не захотела, чтобы сын виделся с отцом. Их встреча, в сущности единственная, произошла только через двадцать лет. А вскоре началась война, и больше о другом моем дедушке ничего не известно.

Получив экономическое образование, папа работал в Ленинградском университете. Он писал диссертацию и был близок к ее завершению. Но тут родилась я, такая долгожданная. Когда научный руководитель спросил, как обстоят дела, папа ответил:

– Отлично, моей диссертации уже пять месяцев.

Я очень уважала своего отца. За мужество, несгибаемую волю, честность. За то, что, не найдя в себе убежденности стать коммунистом, он фактически пожертвовал научной карьерой, не получив продвижения по службе. Моим большим желанием было, чтобы будущий муж походил на моего отца.

Как несправедливо, что его жизнь оборвалась в пятьдесят два года! Мама в течение двух лет самоотверженно ухаживала за неизлечимо больным. Обе мы тщательно скрывали от него правду, чтобы не убивать надежду. Не знаю, на что. На чудо, наверное. Папа, зная о скором своем конце, несмотря на то что наша медицина не сообщала рокового диагноза обреченным, в свою очередь подбадривал нас, прятал, пока мог, жестокие страдания.

Лишившись мужа, мама целиком посвятила себя дочери. А дочь вступала в юность. По окончании школы не сразу пошла в институт. Все те же материальные проблемы довлели над нами, и, чтобы быстро поправить семейный бюджет, я решила выучиться стенографии и машинописи на курсах при Министерстве иностранных дел. Через два года учебы выпускниц обычно ждала приличная работа в солидных организациях в Москве или за рубежом.

События повернулись так, что за границу я не уехала. Новая жизнь оказалась совсем не такой приветливой. Череда разочарований преследовала меня. Однако я верила в свой идеал и не хотела сдаваться.

Знаменательный разговор состоялся у меня летом 1979 года с маминой сестрой. Мы гуляли вдоль берега реки. Солнце, зелень, чудесная погода. В противоположность радостному настроению природы я, расстроенная, не могущая найти точку опоры, привести в гармонию свои чувства. Долгое, сбивчивое объяснение на вопрос «что же ты хочешь от жизни?». Поразила последовавшая за ним реплика моей тетушки: