Юрий Сушко - 5 любимых женщин Высоцкого. Иза Жукова, Людмила Абрамова, Марина Влади, Татьяна Иваненко, Оксана Афанасьева

Володарский описывает Ксюшу такой: «Худенькая блондинка невысокого роста, очень милый, застенчивый человек. Когда собирались друзья, она выходила довольно редко – то ли к своим занятиям готовилась, то ли просто пряталась. Может, побаивалась оравы пьяных похабников – каждый же норовил за ляжку ущипнуть. Не думаю, что в отношении Володьки вынашивала матримониальные планы: ничего хищного – такого, что в избытке есть в Марине, – я в ней не приметил…» (Т.Романова, Э. Володарский. А я все помню, я был не пьяный // Огонек. № 256. сентябрь 1999). Он же вспоминал: «Девочка ничего не знала про Володины наркотики. Ей кто-то об этом сообщил в день похорон. Она так бурно отреагировала, яростно. Готова была поехать ночью на кладбище, разрыть могилу и разорвать тело любимого на куски… Как тигрица, металась по даче и бросала нам с женой в лицо: «Вы – предатели, знали и молчали! Вы всегда меня не любили!» Действительно, я ее почему-то не любил буквально с первого дня знакомства… Володька говорил: «Не дай бог подохнуть. Ксюха одна останется, я же ей и отец, и любовник, и опекун…»» (Б.Кудрявов. Э. Володарский: «О Высоцком врут все» // irrcut.narod.ru/pressa/skandal).

Впрочем, по словам самой Оксаны, она «старалась отгородить его от иглы и «колес»… Ведь его подсадили на наркотики. Все началось на очередных гастролях Высоцкого в Горьком. Одна женщина-врач посоветовала свой рецепт, как выводить Володю из запоев хотя бы на время концертов. Она уверяла, что своего мужа-алкоголика приводила в чувство только с помощью таблеток и инъекций. Решили попробовать. Сделали один укол – помогло. Потом – второй, третий… Запоя нет, похмелья нет. Володя работает. Все вроде замечательно. Оставалось побороть только стресс и адскую усталость. Постепенно он стал принимать наркотики, только чтобы расслабиться, снять напряжение… Но потом состояние эйфории, энигмы сменялось глубокой депрессией и немощностью… Володя осознавал, что превратился в раба «искусственного рая»… И это его убивало уже морально. Он сам мечтал избавиться от наркотического плена. И… безумно боялся за меня. Однажды он сказал: «Если я узнаю, что ты попробовала эту дрянь, я убью тебя собственными руками…»» (Е. Езерская. О. Ярмольник: «Часть меня умерла с Высоцким» // Городской дилижанс. 20 января 2000).

Валерий Янклович утверждает, что «последние годы Володя очень серьезно относился к этой девушке. Хотя меня тогда она немного раздражала… Но я видел Володино отношение: он принимал участие в ее жизни, вникал в ее студенческие дела… Конечно, она сыграла в жизни Высоцкого определенную роль…» (см. Живая жизнь. М.: Петит, 1992).

Когда Высоцкий познакомился с Оксаной ему было под сорок, ей – вдвое меньше

Бывший киносценарист и одновременно филер спецслужб (как первое, так и второе вызывает сомнения. – Ю.С.) Вадим Горский в своих странных, мягко говоря, записках «Луи Армстронг еврейского разлива» (Урал. № 8. 2000) цитирует якобы монолог Высоцкого: «Особенно боюсь – это, если я сдохну, – за… Ксюху. Я же ей и отец, и любовник, и ангел-хранитель… Мне нужно как можно дольше продержать под своим крылом Ксюху. Это моя обязанность… Эта любовь, скажем, «опасная», скажем, даже… «роковая»… просто какая-то хворь из Гонконга. Она подтачивает мои силы, и я даже не пытаюсь сопротивляться. Эта любовь, как говорят, мне противопоказана. Но мы продолжаем любить тайком, воровски, блуждать в извилинах нашего чувства, болеть собой, болеть любовью, иногда даже не бывшей нашей любовью, а чьей-то чужой, только проявлявшей себя в нас. И если эта любовь будет продолжаться, какая бы она ни была – искренняя и реальная или лживая, покалеченная и грешная, – мы оба свихнемся. И от правды, и от кривды… Только при одном условии любовь может быть вечной – когда хотя бы один из любящих обладает такой силой воображения и ума, которые способны оживить и придать красок вакууму. Такой любви не нужны свидетели, она питается собственными соками…».

Я не склонен безусловно доверять столь выспренним словам, за автора которых Горский выдает Владимира Семеновича Высоцкого. Даже поэт и служитель Мельпомены в быту избегает подобного «высокого штиля» – порой на сцене он от этого устает. Но тем не менее, как мне кажется, подобные идеи Высоцкого все же посещали.

Владимир Семенович по возможности старался возить Оксану с собой по всей стране – в Тбилиси, Минск, Питер, Среднюю Азию… Она откачивала его в Бухаре, когда 25 июля 1979 года у Высоцкого приключилась клиническая смерть: «Я ему дышала, а Толя Федотов делал массаж сердца…». Потом она вспоминала: «Когда Володя пришел в сознание, первое, что он сказал, было: «Я люблю тебя». Я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире! Это было для меня очень важно. Володя никогда не бросался такими словами и говорил далеко не каждой женщине, которая была в его жизни…» (Е. Езерская. О. Ярмольник: «Часть меня умерла с Высоцким» // Городской дилижанс. 20 января 2000).