Все трое, сестра и мы с братом, росли любознательными детьми. Так как сестра была старше нас, она-то и приносила в дом первой новые книжки, игрушки. Жили мы всегда бедно. В квартире было всё самое необходимое в ту пору: кровати, конторский шкаф для одежды и белья, обязательно – этажерка с книгами. На Дальнем Востоке во всех квартирах, где бы мы ни жили, был телефон. Видимо, работникам газет этот аппарат (а он в то время был объёмным настенным прибором) полагался. Телефон на дому очень часто оказывался «скорой помощью». Для меня очень часто вызывали врача. Своевременное лечение в ту пору положительно сказалось в дальнейшем на моем здоровье. Может быть, только поэтому и живу уже более 80 лет! Разумеется, отец как бывший медработник также занимался моим лечением.
С февраля 1936 года жизнь нашей семьи начинается уже с нового листа. Политические репрессии не обошли и нас. Как-то ночью являются к нам несколько человек и предлагают родителям за часы собрать вещи и отправиться вместе с ними. Затем нас привезли в Уссурийск, где и формировался эшелон с репрессированными.
В течение какого-то времени был все-таки сформирован эшелон из вагонов-теплушек. Потом нас везли в неизвестном направлении. Мужчины – в вагонах за колючей проволокой и с конвоем. Семьи с детьми, стариками – в том же эшелоне, но отдельно от мужчин и без конвоя. Время зимнее, в теплушках было очень холодно. Изредка теплушки отапливались, когда на станциях удавалось запастись дровами или углём.
До места ссылки ехали около двух месяцев. В самый холодный период зимы мы следовали с востока в Среднюю Азию. Те сибирские морозы невозможно забыть. Конечным пунктом нашего следования в ссылку была станция Велико-Алексеевская (ныне Бахт). Для дальнейшего проживания – отбывания в ссылке – мы с семьей оказались в Каучуксовхозе №12 Пахта-Аральского района Южно-Казахстанской области. Родителям была предоставлена работа сразу на второй день прибытия.
Фото. 1936 год позади. Наступает относительно нормальная среднеазиатская жизнь.
Отец принят фельдшером в совхозную больницу. А мать вновь работает секретарём-машинисткой. Дата устройства на работу – 8 апреля 1936 года. Вот и получается, что добирались до места назначения ровно два месяца.
Сестра Мирра в сентябре идёт в школу во второй класс. Впереди у нас с братом два дошкольных года. И мы с ним почему-то около двух лет ходили в совхозный детский садик. А так как мы были детьми общительными, вскоре обзавелись друзьями.
Каучуксемсовхоз №12. Совхозный детский лагерь.
В том возрасте мы не замечали недружественного отношения к нам, ссыльным. Уже потом, в школьные годы, мы стали понимать, что другого отношения и не могло быть, так как большинство работавших в совхозе – такие же репрессированные.
Местный детский лагерь комсомольцев, пионеров, октябрят и «мелочь» беспартийная.
В их числе русские (из раскулаченных), корейцы и даже китайцы. В совхозе отец находился под надзором ОГПУ (Объединенного государственного политического управления). Под их оком, оказывается, были все бывшие большевики-коммунисты.
Совхозная «злита». В первом ряду средний в белой фуражке – мой отец, Справа у стойки – мама.
К числу совхозной элиты относилось немного людей из примерно 800 жителей: главный бухгалтер Торопкин В. Н., главный агроном Панфилов В. А., мой отец, мама и директор школы Чен Александр Николаевич. Практически на них и держалась вся общественная работа. Отец, имеющий опыт клубной работы по Виннице, постоянно что-то организовывал. И, надо сказать, до войны жизнь совхозников вне работы была занята какими-то интересами: работал драмкружок, кружок народных инструментов. С этим коллективом выезжали в соседние колхозы: им. Чкалова, Политотдела и Пограничный. Даже была футбольная команда.
Мирра и я за шахматами, 1940 год.
Читать дальше