Геннадий Смолин - Русский Моцартеум

Герд старательно вычеркивал каждую позицию из списка Петры, чтобы все было готово к тому моменту, когда она проснется. Букет цветов для ее бабушки-именинницы будет лежать на журнальном столике. Нужно заказать билеты на поездку в Заксенхауз.

Картина становилась для меня более-менее понятной. Сегодня на календаре 8 октября. А неделю назад, после обеда, они должны были отправиться в направлении Кёльна, чтобы побывать в бывшем концлагере и возложить там цветы, а вечером вернуться к себе, под Бонн.

Я скользнул лучом по листам бумаги рядом с портативной печатной машинкой UNIS, изготовленной в Сараево. Это личное письмо Герда в Мюнхен своей супруге Лотте, на которой он был женат 47 лет и с которой «ни за какие драгоценности мира не собирался разводиться».

«Любимая моя женушка!» – начал он неторопливое письмо и разразился на целых полторы странички вполне семейной болтовней, грозясь приехать в Мюнхен перед ее отпуском 4 октября этого года («из-за нелепого страха, заразившего тебя», – признавался Г. Б.). Далее генерал подробно рассказывал о прожитом им последнем дне форума «Конгресс жертв облучения», встречах и дискуссиях, оказавшихся на редкость интересными.

Как он признавался супруге: «… Я повстречался со многими хорошими друзьями по общей долголетней антиядерной борьбе, и все вышло как нельзя лучше. Точно так же, как и на конгрессе в Зальцбурге – на международном „Урановом форуме“. Правда, мы с Петрой должны были озвучить одну сенсационную новость, но передумали, решив оставить это на наши отечественные СМИ, тем более что у нас уже имелась договоренность о публикации в одном уважаемом журнале. Но… промолчу до поры, до времени…»

Я вспомнил одну «сенсационную новость», которую хотела озвучить эта политическая пара. И стал читать дальше… Вот пошли строчки уже в другой тональности, касающиеся повторного посещения печально знаменитого концлагеря, которое генерал планировал совершить с Келли:

«… Я уже бывал здесь и чувствую себя безумно плохо в этих местах (Заксенхауз), где каждый листок, каждый стебелек травы еще проникнуты болью людей, которая терзала их тела и души и разлита наверняка здесь на каждой пяди, повсюду. Как-то мне попались юные неонацисты, своими выходками оскверняющие память жертв гитлеровского режима».

Далее Герд Бастиан сообщил жене о том, что деньги придется снять со счета в банке для ее предстоящего отпуска. В заключение депеши Г. Бастиан передавал привет дочери: «… Так много случилось за один лишь день, как будто вся жизнь пролетела перед глазами. А посему адресую вам девиз: долгих лет жизни и много-много сердечных пожеланий. Обнимаю вас с Эвой, ваш Герд Бастиан».

Письмо так и осталось не отправленным. Тут же я нашел факс-сообщение со строчкой текста: «Пожалуйста, позвони мне. Срочно. Теодор Бэр».

Если разговор 1 октября с руководителем «зелёных» состоялся, то, вероятнее всего, он был последним в его жизни. Я был в курсе событий. Скорее всего, речь шла об общей акции западных и восточных движений за мир, которая постоянно откладывалась. В успехе по реализации проекта «Бэра – Бастиана» – по утверждению обоих – отсутствовала идентичность взглядов. Если Бэр торопил: «Акция благоразумия должна быть ускорена!», тогда как Бастиан намеренно затягивал время, занудливо поясняя: «Ну, куда вы все спешите?»

Здесь лежали два письма от Петры Келли, среди которых одно для Кена Эмерсона из газеты «Нью-Йорк Ньюсдэй», где она предваряла текст генерала к публикации такими словами:

«Напечатать к завершению моей политической деятельности на поприще „зеленых“, текст подготовлен моим другом и патроном Гердом Бастианом».

В другом ее послании были коррективы к ее автобиографии и такие рекомендации:

«Заменить 9 и 10 страницы. Срочно! Вечером, в четверг, вам позвонят из бюро». (Петра Келли имела в виду, что вечером 1 октября из бюро «зелёных» ее вызовут и она завершит все дела с автобиографией по телефону.)

… Петра постоянно мечтала об одном: выспаться всласть. Придет время, считала Келли, и она, истощенная своими бесконечными делами, уляжется на двое-трое суток, а потом встанет, оденется в домашнюю одежду и весь вечер будет смотреть развлекательные программы по телевидению…

Я заглянул в лист, заправленный в машинку. Это была депеша мюнхенскому адвокату Хартмуту Вэхтлеру. Вверху справа он впечатал дату: 1.10.199… года. Здесь речь шла об интересах лучшей подруги П. Келли – Элеоноре Хайнц, у которой получился досадный инцидент с её шефом, а помочь ей теперь мог только адвокат.