Наталья Романова-Сегень - Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

С ранних лет Сережу воспитывала та же Анна Федоровна. Сторонница славянофильских и русских национальных, консервативно-реакционных взглядов своего отца, она, разумеется, передавала их мальчику по мере его взросления. Прежде всего, это идея особой исторической миссии России как спасительницы всего человечества от впадения в апостасию – вероотступничество. И одним из воинов Христовых предполагалось стать Сереже.

21 сентября 1860 года в императорской семье появился еще один малыш – Павлик. С ним Сереже отныне предстояло делить свои игры, вместе гулять, вместе учиться. И детская комната у них была одна на двоих. По утрам они вместе шли поздороваться с мамой, принять ее ласки и поцелуи, поведать о том, чем намереваются сегодня заняться, во что играть. У обоих появились смешные детские прозвища. Сергей, когда начал говорить, на вопрос «Как тебя зовут?» вместо «Сережа» отвечал: «Сижа», его так и стали звать в семье. Похожего на цыпленка Павлика и вовсе звали то Цып, то Пиц.

А всего у Сережи было пятеро братьев – старшие Николай, Александр, Владимир, Алексей и младший Павел, и одна сестра – Мария. Такая большая семья.

Когда началась учеба, распорядок дня устрожился. В девять часов утра начинались занятия, затем завтрак, продолжительная прогулка и снова уроки, до шести часов вечера, когда в царском дворце наступало время обеда. Как видим, с детства царевичи дурака валять не привыкли.

В тот год, когда на свет появилась принцесса Элла, ее будущему супругу исполнилось семь лет, и к нему назначили наставника – флотского офицера Дмитрия Сергеевича Арсеньева, связанного семейными узами с Меньшиковыми, Лермонтовыми, Столыпиными. Новый наставник продолжил линию Тютчевой, вразумительно объясняя мальчику, что такое долг перед Отечеством, какая особая роль возлагается не только на царствующих особ, но и на членов их семьи. Сижа отличался упрямством, Арсеньев терпеливо объяснял ему, что когда ты чувствуешь правоту, упрямство полезно, оно превращается в благодатную настойчивость. Но когда человек понимает, что неправ, но продолжает упорствовать, такое упрямство называют ослиным. Наставник даже придумывал пьесы и устраивал кукольные спектакли, в которых высмеивалось такое ослиное упрямство. Получалось доходчиво.

«Победоносцев над Россией простер совиные крыла», – крылатая блоковская фраза навсегда припечатала в нашем сознании выдающегося государственного деятеля, радеющего за сохранение традиционных русских ценностей, противника любого либерализма, особенно в отвратительных его проявлениях – погоне за мыслимыми и немыслимыми свободами, высмеивании нравственности, отвращении перед религией. Лев Толстой высмеял его в карикатурном образе Алексея Алексеевича Каренина с его такими же оттопыренными ушами. В сущности, одна из главных идей романа и состоит в том, что сколько бы подобные люди ни старались сохранить нравственные устои в обществе, их собственные жены выходят из-под контроля, разрушая десятилетиями создаваемую благопристойную и благонамеренную систему жизни. И все катится под откос, под колеса поезда, олицетворяющего неудержимый прогресс.

С 1861 года Победоносцев преподавал в царской семье, читал лекции по истории, религии и политике, а в это время уже во весь рост вставала сила, противоборствующая всем идеалам и принципам, проповедуемым Константином Петровичем. Еще Тютчев в статье «Россия и революция» доказывал, что это две враждебные силы, и его статья должна была бы называться «Россия или революция». То же внушал царским детям и Победоносцев.

Закон Божий преподавал отец Иоанн Рождественский, удивительный человек, неподкупный и чистый, и в то же время веселый, живой. Только такой священник способен внушить ребенку доверие и любовь к вере. О высших материях отец Иоанн мог беседовать не только при книгах или во время прогулок, но и за шахматной доской – они с Сережей любили сразиться в эту древнейшую игру.

Отдельно курс русской истории читал приверженец консервативных взглядов Константин Николаевич Бестужев-Рюмин, а зимой 1876 года несколько лекций прочитал на тот момент лучший отечественный историограф Сергей Михайлович Соловьев, чьи убеждения были в значительной мере либеральными. Во всяком случае, он не был горячим и убежденным сторонником монархии как единственно возможной формы государственного правления в России.

Военное дело преподавали крупнейшие теоретики в этой области Генрих Антонович Леер и лучший специалист по армиям мира Михаил Иванович Драгомиров, лекции по военной статистике читал профессор академии Генштаба Павел Львович Лобко, по фортификации – Цезарь Антонович Кюи, более известный нам как композитор.