Софья Голицына - Нам не дано предугадать

В Висбадене мы были опять летом, и там заболела очень сильно воспалением легких моя младшая сестра Катя, ей было 6 недель, а мне уже 12 лет. Я не по годам была высока ростом, и тут, в гостинице Висбадена, мне сделали первое предложение, от которого мы долго хохотали. Какой-то молодой человек, бразилец, начал меня преследовать во время прогулки, старался встречать в коридоре и т. д. и в одно прекрасное утро написал мне письмо, которое горничная передала мама́, а не мне! В этом письме он предлагал мне руку и сердце, увезти в Бразилию, где у него большое состояние в фабрике панамских шляп. Долго дразнили меня этим женихом.

Осень и зиму были мы опять в Верне, и я там наслаждалась сбором винограда. Как красив этот сбор, янтарные и черные грозди винограда, праздничное настроение сборщиков, а главное, кушай себе, сколько хочешь, никто тебя не остановит.

14-ти лет была я в Париже с мама́. Ездили ненадолго навестить сестру мама́, тетю Катю Акинфову, тоже милую и красивую, на 10 лет старше мама́. Красота ее в другом роде, более величественная, черты лица крупнее, но доброта та же. Она моя крестная мать. Париж тогда никакого особенного впечатления на меня не произвел, жили мы на Rue Helder, Hotel Helder. В Лувре была я только один раз и не сумела его оценить. Я заметила позже, что дети-подростки не ценят произведения великих мастеров, с годами я упивалась прелестями живописи и скульптуры. А еще позже, почти старухой, не забуду впечатления от Сикстинской Мадонны, я готова была плакать, глядя на это небесное лицо.

Зиму 1865 года прожили мы во Флоренции. Приехали осенью через Сен-Готард [9] Перевал через Альпы. (Прим. ред.) , после лета, проведенного в Люцерне, где мы наняли свою виллу и даже купили шарабан и двух пони, на которых я ездила верхом. Звали этих лошадок Бириби и Пэнс. Раз я свалилась с одного из них, перелетела через его голову, так как дом был близок, пони меня бросил и устремился в конюшню, и я грустно добрела домой. Не любила я Швейцарию, ее грубый народ, строгость – например, нельзя было сорвать груши или яблока. Сейчас денежный штраф! Поднимались мы на Риги, красивый вид оттуда привлекал приезжих. Наняли лошадей, ослов и отправились довольно рано утром. Я то садилась на ослика, то шла пешком. Красивая дорога шла, извиваясь и при поворотах открывая дивные виды. Кажется, к вечеру дошли мы да самого высокого пункта горы, где ночевали, утром должны были встать рано, любоваться восходом солнца. И действительно, это дивная картина, много раз описанная. Но что было еще удивительнее для меня, это видеть под нами сильную грозу, а над нами чудное солнце и синее небо. Это было в тот же день позже, когда мы уже собирались уезжать. Спуск легкий, и я все время шла пешком, предпочитая это тряской езде на ослике. Теперь на Риги подъем на funiculaire [10] Фуникулер (фр.). .

В Люцерне мама́ сильно захворала, даже боялись за ее жизнь. Я была в диком отчаянии, к тому же папа́ был в России, ждали его позже. Только с Отенькой говорила я о своем горе, мои сестры били еще слишком малы! Целых три недели промучилась я, живя одной надеждой на Бога. Наконец мама́ поправилась, отец приехал, и мы собрались уезжать на зиму во Флоренцию. На пароходе по озеру доехали до станции Флюелен и там собирались сесть в дилижанс, но так как нас было довольно много, 8 человек, то места в дилижансе не хватило, и мы наняли vetturino, т. е. два наемных экипажа. Дилижанс уехал раньше нас, и вот что случилось.

На первой станции, уже в горах, разбойники напали на дилижанс, убили кондуктора, кого-то ранили, много украли вещей и скрылись. Мы благодарили Бога, второй раз нас явно спасшего от гибели. Расскажу, как спасены мы были в первый раз. Уезжая из России за границу морем (мне тогда было 10 лет), мы в Кронштадте сели на немецкий пароход вместо русского, на который не нашли билетов. Поднялась сильнейшая буря и в продолжение трех дней не утихала. Помню, как усердно я молилась, твердила «Отче наш». Помню раздирающие крики, особенно одного француза, который все твердил: «Oh, ma femme, ma pauvre femme!» [11] «О, моя жена, моя бедная жена!» (фр.). и т. д. Все кругом трещало, валилось, мы все были больны, охали, плакали, одна От. Ег. была бодра и помогала как могла – то поднесет таз, то даст пососать лимон. Капитан не терял головы, сознавая положение. Наконец на третий день к вечеру стало стихать, а к утру мы увидели берег и вошли в реку Одр. По обоим берегам реки стоял народ, кричал нам что-то, махал платками, шляпами. Высадились мы в Штеттине и узнали, что тот русский пароход, на который мы не нашли билетов, погиб!