Август Винниг - Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

Это событие и стало поводом к тому, чтобы я тут же более подробно занялся вопросами, связанными с Востоком, его историей, экономикой и управлением. Я делал это из простой обязанности гражданина хоть как-то участвовать в происходящих крупных политических событиях и не мог знать, что когда-нибудь буду использовать полученные таким образом знания и на официальном посту.

В июле 1918 г. имперское ведомство внутренних дел запросило меня, не желаю ли я предпринять исследовательскую поездку в прибалтийские земли. Я согласился и обязан был назвать и еще нескольких профсоюзных лидеров, которых можно было бы также пригласить туда. По моему предложению от планов выезда крупной общественной делегации пока воздержались, ограничившись лишь очень небольшими группами. Первая состояла из господина Пауля Умбрайта, главного редактора издаваемой объединением профсоюзов «Корреспонденц-блатт», и меня. Мы выехали из Берлина в конце сентября 1918 г. Наша поездка должна была продлиться около двух недель. Мы посетили Либаву, Митаву, Ригу, Дерпт и Ревель. Пауль Умбрайт заезжал и в Ковно, в то время как я после 12-дневного турне вернулся в Германию, где для начала дал в Берлине в имперском ведомстве итоговый устный отчет, а также заявил, что представлю и подробную записку по этому поводу.

У нашей поездки была цель – якобы познакомить ведущие профсоюзы с возможностями для расселения в Прибалтике, чтобы затем они оказали поддержку далеко идущим германским планам колонизации. Для меня эти вопросы были не совсем в новинку. Уже в 1915 г. я присутствовал на докладе курляндского помещика и организатора колонизации Сильвио Брёдериха [10] Сильвио Брёдерих (нем. Silvio Brdderich; 1870–1952), курляндский помещик, который в 1905–1914 гг. попытался организовать массовое переселение немецких колонистов из отдаленных регионов Российской империи в Прибалтику, в итоге добившись миграции несколько тысяч человек. С 1916 г. он работал в русском отделе иностранного ведомства, занимался исследованием провинциальной прессы, заручившись хорошими связями в германской верхушке, в том числе с будущим рейхсканцлером Максом Баденским (нем. Maximilian Alexander Friedrich Wilhelm Prinz von Baden; 1867–1929). Cm.: Max von Baden. Erinnerungen und Dokumente. Berlin; Leipzig, 1927. S. 93f. , который он делал перед небольшим кругом гамбургских политиков. В ходе недавних своих исследований я также постоянно сталкивался с новейшими попытками немецкой колонизации.

Наилучшее представление о мерах, предпринятых к тому моменту германской администрацией на прибалтийской территории, предоставила мне чрезвычайно познавательная беседа в Либаве с главой округа Гробин – бароном Книгге [11] Вильгельм барон Книгге (нем. Wilhelm Freiherr Knigge, 1863–1932), юнкер из нижнесаксонского рода, в 1912–1918 гг. был депутатом рейхстага от Консервативной партии, в начале Первой мировой войны некоторое время провел в кавалерийских частях на фронте, но уже в 1915 г. стал главой округа в Либаве, где и оставался вплоть до конца 1918 г. . Книгге и сам был управляющим в поместье (хозяйствовал в Ганновере и в Западной Пруссии), но родился он в Курляндии и там провел свою молодость. Таким образом, у него были прекрасные данные для решения связанных с темой колонизации вопросов, а кроме того, он был немецким патриотом, прекрасно понимавшим суть экономических потребностей своего Отечества. В тот момент еще нельзя было предположить, что война окончится столь сокрушительным для нас миром [12] Либо Август Винниг лукавит, либо вполне честно передает всю степень неадекватности в оценке общей военно-политической обстановки в ходе Великой войны даже сравнительно информированными представителями оппозиционных политических кругов Германии. Беседа с Книгге имела место в начале октября 1918 г., когда поражение Германии было очевидно. Предполагать, что победившая после столь кровопролитной войны Антанта согласится на сравнительно компромиссные условия мира с побежденными, могли только отъявленные оптимисты. В оправдание политиков и дипломатов может быть принято лишь то обстоятельство, что вплоть до 29 сентября 1918 г. военные во главе с 1-м генерал-квартирмейстером Эрихом Людендорфом (нем. Erich Friedrich Wilhelm Ludendorff; 1865–1937), фактически руководившим Верховным главнокомандованием (ОХЛ) в 1916–1918 гг., упорно отказывались признать необратимый характер поражений на Западном фронте и прямо дезинформировали руководство страны и рейхстаг. Впрочем, осознания цены поражения в Германии, даже на самых высоких уровнях командования и правительства, не было и впоследствии, вплоть до оглашения предполагаемых условий Версальского мира в начале мая 1919 г. Разработанные без участия германской делегации, они в прямом смысле повергли даже испытавшую на себе унизительные условия Компьенского перемирия Германию в шок. . Негативные последствия удара во фланг после отхода за Марну и «клещи» под Реймсом, конечно, тогда уже были. Фронт колебался. Однако тогда еще нельзя было предугадать, что крушение уже на пороге. В августе 1918 г. я или в «Глоке», который тогда был рупором германских правых социалистов, в своем открытом письме Леону Жуо, французскому Легину [13] Леон Жуо (фр . Leon Jouhaux, 1879–1954) в 1909–1947 гг. был лидером французских профсоюзов, занимая последовательно «оборонческие» позиции. Впоследствии играл крупную роль как в межвоенный период, так и после Второй мировой войны. Лауреат Нобелевской премии мира. Карл Легин (нем. Carl Rudolf Legien; 1861–1920) был лидером германских профсоюзов, правым социал-демократом, депутатом рейхстага. Его соглашение с крупнейшим магнатом Гуго Стиннесом (нем. Hugo Stinnes; 1870–1924) во время Ноябрьской революции 1918 г. стало одной из основ будущей Веймарской республики, позволив его товарищам по партии образовать коалицию с военными против большевиков и германских коммунистов. Он же организовал сопротивление Капповскому путчу в марте 1920 г., который поддерживал А. Винниг, ведь к тому времени пути бывших однопартийцев под влиянием ряда событий, в том числе и в Прибалтике, существенно разошлись. Для автора этой книги Легин превратился в имя нарицательное. , или даже в специальной статье о военном положении писал, что неоспоримое превосходство противника в людских и материальных ресурсах все же будет иметь успех, германские войска будут шаг за шагом оттеснены, и что поэтому победа союзников теперь стала более вероятной. Однако я писал (причем с намерением тем самым воздействовать на принимаемые в Германии решения) и о том, что германское отступление пойдет через Бельгию, а потому одна миля за другой станут театром яростной последней схватки за оккупированные территории, а потому полная военная победа может быть достигнута только ценой полного опустошения Бельгии. Я надеялся, что такая перспектива вынудит вражескую коалицию обеспечить умеренные условия мира еще до того, как дойдет до такой финальной схватки [14] Получилось несколько иначе: к моменту заключения Компьенского перемирия большая часть Бельгии еще оставалась под германской оккупацией, так что до боев за Брюссель, например, дело не дошло. . Но даже в этом случае положению Германии как мировой промышленной и торговой державы будет нанесен страшный удар, а потому следует по возможности позволить избыточному немецкому населению выехать в те области, где оно не лишится своей немецкой национальной принадлежности. Такими землями могли стать прибалтийские страны с их способностью принять большое количество переселенцев. Исходя из этих соображений, я с самого начала положительно относился к планам немецкой колонизации прибалтийских стран.