Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах

В Главном разведывательном управлении уверены, что в Академии хорошо осведомлены об использовании за рубежом ядерной энергии в военных целях, и руководство ГРУ просит проинформировать их: «имеет ли в настоящее время эта проблема реальную основу для практической разработки вопросов использования внутриядерной энергии, выделяющейся при цепной реакции урана».

Руководство разведки можно понять – появилось сомнение, а не проводит ли противник (хоть мы и были союзниками, но спецслужбы США и Англии по-прежнему считались «противниками») мощную «игру», в которой А-бомба – всего лишь удачная «приманка»?!

Сомнения в достоверности информации, получаемой из-за рубежа, оставались всегда, в том числе и в тех случаях, когда Курчатов и его ближайшие соратники давали очень высокую оценку получаемой информации. Но это будет чуть позже, а сейчас руководители ГРУ запрашивают спецотдел АН СССР о том, реальна ли урановая бомба или нет.

Им отвечает академик В. Г. Хлопин:

«…сообщаем, что Академия наук не располагает никакими данными о ходе работ в заграничных лабораториях по проблеме использования внутриатомной энергии, освобождающейся при делении урана. Мало того, за последний год в научной литературе, поскольку она нам доступна, почти совершенно не публикуются работы, связанные с решением этой проблемы. Это обстоятельство единственно, как мне кажется, дает основание думать, что соответствующим работам придается значение и они проводятся в секретном порядке…

Если Разведывательное управление располагает какими-либо данными о работах по проблеме использования внутриатомной энергии урана в каких-нибудь институтах или лабораториях за границей, то мы просили бы сообщать эти данные в спецотдел АН СССР».

ГРУ вскоре направляет материалы из Лондона на имя С. В. Кафтанова, который возглавлял Комитет по делам высшей школы. Всего было несколько «партий» документов. В первой – 17 августа 1942 года – 138 листов, во второй – 24 августа – 17 листов, в третьей – 25 августа – 122 листа и в четвертой – 2 сентября 1942 года – 11 листов.

В ноябре со всеми этими материалами знакомится Игорь Васильевич Курчатов. Так устанавливается прямая связь между атомными лабораториями США и СССР. Правда, это был «мост с односторонним движением», и его роль играла советская разведка.

Надо отдать должное Сталину – интуиция у него хорошая: как только положение на фронте стабилизировалось, он познакомился с теми материалами по урановой бомбе, которые были в распоряжении НКВД. Возможно, во время одного из ночных застолий об урановой бомбе ему рассказал Берия. Теперь об этом точно узнать невозможно, но в сентябре 1942 года были приняты решения, которые, по сути дела, стали началом Атомного проекта СССР. Это было распоряжение Государственного комитета обороны «Об организации работ по урану» № 2352сс.

Историки чаще всего ссылаются на письмо Г. Н. Флерова, адресованное И. В. Сталину, в котором выдающийся физик утверждал, что на Западе идет работа над А-бомбой. Безусловно, обращение ученого, наверное, сыграло свою роль, но не следует забывать, что к этому времени в правительстве был накоплен огромный материал по урановой бомбе: это были документы из Академии наук, от разведки, письма крупных ученых.

27 сентября 1942 года заместитель председателя ГКО В. М. Молотов вносит Сталину записку по возобновлению работ в области использования атомной энергии. Это был проект распоряжения ГКО «Об организации работ по урану».

В записке отмечается:

«Академия наук, которой эта работа поручается, обязана к 1 апреля 1943 г. представить в Государственный комитет обороны доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива».

На следующий день, 28 сентября 1942 года, выходит распоряжение ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану». В нем предусматривается создание специальной лаборатории (в 1943 году она получит название «Лаборатория № 2», и именно с нее начнется известная история Атомного проекта), разработка методов центрифугирования и термодиффузии урана-235, выделение шести тонн сталей разных марок, цветных металлов, двух токарных станков, 30 тысяч рублей на закупку за границей аппаратуры и химикатов, а также выделение в Казани «помещения площадью 500 кв. м для размещения лаборатории атомного ядра и жилой площади для 10 научных сотрудников».

Почему-то на этом документе подпись Сталина отсутствует. Впрочем, председатель ГКО иногда ставил ее на папке, где собиралось за день много документов.