Артем Драбкин: Пулеметчики

Пошли дальше. Вышли к реке Вуокса, это уже большая река. Отрыли траншеи, я с расчетом сел в воронку из-под снаряда. Ночью старшина ползет, спрашивает: «У тебя есть наркомовский запас?» – «Да, недавно только получил». Нам водку выдавали, но мы только по пробочке от фляги выпивали, не напивались. Напьешься – потеряешь бдительность. Он ушел, я сижу, наблюдаю. Смотрю, впереди что-то звякнуло и вспыхнуло, и горит, как костер. Потом слышу, ползет кто-то, тяжело дышит. Два танкиста к нам подползают, это их танк подбили, говорят: «Кто тут есть?» – «Ползите дальше, там медсанбат, вам помогут».

Только они ушли, ползет командир роты Зайцев. «Кто пулеметчик?» – «Мичурин». – «Как, герой?» – «Ничего, нормально». – «Выпить есть?» – «Есть». Я наливаю, ему подаю, в это время мне по скуле как рванет, аж искры из глаз полетели. Я Зайцеву: «Ты что дерешься?» – «Это не я». Посветил фонариком, пуля пролетела… Она, к счастью, убойную силу потеряла и только скулу мне оцарапала…

К этому моменту мы уже научились воевать. На некоторых винтовках гранатометы были, так мы гранатометчиков пускали вперед, они давали залп, а потом мы перебежками. Вели активные боевые действия.

13 марта я на позиции был. Сам за пулеметом лежу, расчет сзади, в окопах. Я лежу, и тут мне в ноги мина падает. Меня такой страх охватил… Но, пересилил, выполз вперед, а мина так и не взорвалась.

Только я отошел, справа открыла огонь батарея 76-мм пушек. И тут смотрим, прям по нашим позициям человек бежит, руками машет. Ребята спрашивают: «Что такое?» – «Наверное, сошел с ума». Такие случаи у нас были. Потом зам. политрука прибежал, говорит: «Война закончилась! Разряжайте пулеметы!» И с нашей, и с финской стороны выстрелы стихли. Я смотрю, финны из окопов вылезают, садятся на бруствер и закуривают сигареты. Я даю команду: «Ребята, давай тоже на бруствер». Вылезли на бруствер, закурили. Потом команда: «Отойти в тыл». Мы километра на 3–4 отошли, остановились, и там нам сказали, что в Москве подписано перемирие, война окончена.

Мы от радости просто ошалели. Потом все пулеметные взводы снова в одну роту свели, на войне-то нас батальонам придавали, а меня назначили исполняющим обязанности старшины роты – наш незадолго до этого ноги отморозил. Привезли кашу, макароны, свинину, две бочки водки. Мы поели, 100 грамм выпили, после чего нас в санпропускник отправили, самое странное – вшей не было. Помылись, и мне приказали подготовить людей для поездки на экскурсию в Ленинград. Я подготовил, отправил. Потом к командиру роты прихожу, говорю: «Товарищ старший лейтенант, если еще будет группа, отправьте меня», – я же до армии штукатуром в 3-й конторе работал. Был членом комитета комсомола этой конторы, профоргом. В этой же конторе у меня брат работал, его тоже призвали, он был зенитчиком. На следующий день еще одну группу сформировали, в которую включили и меня. Приехали в Ленинград, группу в Зимний на экскурсию повели, а я не пошел. Отпросился, пришел к себе в контору, меня ребята обступают: «Мичурин, про тебя же в газете «Красная звезда» целая заметка, ты же герой!» А я про эту заметку и не знал, до нас газеты не доходили.

Потом нас посадили в эшелоны, и дивизия поехала обратно в Горький, но наш полк направили в Павлово-на-Оке, это где-то 90 километров от Горького. Приехали туда, казарм не было, так что кого где расположили – кого в школах, кого в других учреждениях, а нашу роту поместили в Клуб металлистов.

7 апреля 1940 года рота пошла на политинформацию, которую комиссар батальона проводил, а я с дневальным остался порядок наводить. Дневальный орет во всю ивановскую: «Смирно!» Смотрю, майор Петров, заместитель командира полка, пришел, командир полка тогда был ранен. Я докладываю: «Товарищ майор, рота находится на политинформации, за старшину такой-то». – «Показывай, где ваши пулеметы». А у нас пулеметы прямо на полу стояли, и когда дневальные подметали пол, пыль прям на смазанные пулеметы и осела. Ее сразу видно. Он говорит: «А ты куда смотришь?!» Пишет на крышке слово из трех букв: «Что написано?» – «Нецензурное слово». – «Говори какое!» Я сказал, а Петров: «И ты такой же!»

Только он ушел, сверху солдат бежит, говорит: «Мичурин, беги к комиссару батальона». Поднимаюсь на второй этаж. Только поднялся, все вскакивают, меня схватили и кричать: «Ура!» Я обалдел. Подходит комиссар: «Василий Сергеевич, я вас поздравляю с присвоением звания Героя Советского Союза». – «Товарищ комиссар, это же танкистам, летчикам, но не пехоте!» Я максимум на медаль «За отвагу» надеялся. А комиссар продолжает: «Можешь и меня поздравить, мне тоже присвоено звание Героя Советского Союза». Ему за то, что он взял на себя командование, когда комбат и разведка погибла.