Алексей Ратушный - Репрессирован с рождения. Человек не должен рождаться в неволе!

Но у этих 72-х теоретических женщин возраст от 1 до 72 лет.

То есть из 72-х 16 не могут быть беременны, потому что еще слишком молоды.

А 26 не могут быть беременны по причине прямо противоположной.

Остается ровно тридцать женщин детородного возраста. И вот из этих тридцати двое должны носить в себе подлежащий в дальнейшем рождению плод.

Выходит – одна из пятнадцати!

То есть в теоретически «нормальной» ситуации каждая пятнадцатая женщина детородного периода «должна» носить под сердцем ребёнка!

Ещё раз напомню драгоценному читателю, что мы делаем некий абстрактный подсчёт для некоей абстрактной державы, отвлекаясь – абстрагируясь – от миллиона важных обстоятельств и деталей.

Просто чтобы жить, надо родиться, а долго жить пока не получается, и умирая совсем молодыми в почти детском семидесятидвухлетнем возрасте мы с надеждой взираем на склоняющихся к нашим изголовьям детей и внуков. А это всё реально уже народившиеся люди.

Куда ни кинь – народ!

Народ оттого так и называется, что всё это в прошлом – новорожденные!

Из всего, что Господь Бог при сотворении мира предложил людям делать Библия сохранила только один канонический текст: ПЛОДИТЕСЬ и РАЗМНОЖАЙТЕСЬ!

Всё остальное Всевышний счёл мелкими частностями.

И вот производится крупный такой социально-государственный эксперимент.

А что если миллионам людей детородного возраста ЗАПРЕТИТЬ плодиться и размножаться?

Создать совершенно конкретную обстановочку тотальной невозможности к размножению?

Пусть роют каналы!

Пусть рубят лес!

Пусть добывают полезные ископаемые!

Но не размножаются!

И далее по схеме, апробированной еще за тысячу лет до начала эксперимента.

Как поступали с врагами врывающиеся в осаждённый город завоеватели?

Правильно!

Всех мужчин детородного возраста просто убивали!

А женщин волокли к себе в плен.

И детей в плен.

Как поступает наш мудрый восточный завоеватель?

Мужчин в расход!

А женщин?

А детей?

И вот наступает хмурое отчётное утро зимы 1950-го года.

Майор Сбусина устало подписывает отчёт за три года.

Отчёт не самого понятного САНО, не самого честного Второго управления ГУЛАГа МВД.

Майор Сбусина оттого и майор, что до сих пор успешно отчитывалась по самым заковыристым вопросам. А здесь дело не хитрое!

Сколько у нас было беременных в ноябре 48-го года? 9300?

Так и запишем!

А в январе 49-го? Опять 9300!

А что нарисуем в марте 49-го? 11847! Фиксируем!

В апреле? Опять 11847! Вот и чудненько!

– Интересно, – думает сама себе майор Сбусина, – как это они ТАМ умудряются?

Сколько моих знакомых ЗДЕСЬ никак не могут, а эти, ТАМ!!!

А мы поразмышляем о вопросе с новой стороны.

В новом топе.

С новой позиции.

Как жизнь борется со смертью?

Чем хуже условия жизни, тем выше рождаемость!

Живое защищает себя одним универсальным механизмом: увеличивает репродукцию!

Да!

Условия невыносимые!

Да!

Условия просто убийственные!

Но живая плоть сопротивляется этому покушению на её – плоти – умерщвление!

И прорывается!

Вопреки всем барьерам и запретам!

Вопреки всем колючим проволокам и вертухаям.

Вопреки злобным овчаркам охраны.

Сам акт зарождения новой жизни объявлен преступным!

И они идут на это – самое фантастическое из преступлений рода человеческого!

И неважно, как каждая проживает это всё в себе и для себя.

Наступает момент и возникает крик младенца.

Над мёртвым снегом, над замёрзшей рекой, над мертвой сопкой, над долиной голубых камней и умерших оленей!

На тысячи километров вокруг ни одного живого существа.

А он кричит!

Он плачет!

Он требует молока!

(продолжать ли раскрытие темы? – спрашиваю я сам себя порой. Но я не Ален и не закрываю доступ к своим материалам.)