Юлия Варенцова - Передвижники. Художники-передвижники и самые важные картины конца XIX – начала XX века. 150 лет с момента основания Товарищества

Смерти маленьких детей – одна за другой – надломили художника. Внутреннее состояние в эти годы выливается в картину «Могила на Волге» – здесь изображена могила его дочери. Именно эта работа послужит прообразом главного русского пейзажа – левитановского «Над вечным покоем».

Ольга Чуворкина,

искусствовед:

«Саврасов позволяет понять собственное настроение, в котором он создавал этот пейзаж. Мы можем не знать о его трагической судьбе, но чувствуем в работах некий надрыв. Художник-академист никогда не позволял себе переносить собственное «я» на картину. Это тоже очень важно. Открытие себя зрителю».

Последней картиной, которую Саврасов покажет публике на очередной передвижной выставке, станет «Рожь». Это полотно похоже на трехслойный пирог. Внизу – колышущаяся рожь, на среднем плане – белые облака. А верхнюю часть занимают тяжелые нависшие тучи. По мотиву она, конечно, близка одноименному полотну Шишкина, но решена совершенно в другом ключе. Саврасов пишет на том же материале более авторский, лирический пейзаж, в котором отчетливо читаются тревога и печаль – в тех самых темных, низких облаках, которые собираются на переднем плане.

Тучи сгущаются не только на картине «Рожь». В жизни Саврасова наступает пора затяжного ненастья, в котором не видно просвета. Начинается творческий спад, разлад и раздрай – душевный и физический. Соврасов срывается в долгие запои. Уходит жена. Как говорят искусствоведы, поздние работы, с одной стороны, отличает живописная экспрессия, но с другой – все больше заметна утрата мастерства.

Прогулы и запои академика долго терпят в училище живописи, но в конце концов он будет уволен с должности, съедет с казенной квартиры и до конца жизни будет скитаться по углам. Дочь Вера потом напишет, что отец даже не хотел учить ее рисовать – был уверен, что художники обречены на полуголодное существование.

Академик и лучший пейзажист России теперь живет копеечными заказами. Когда-то в детстве он начинал с картинок для продажи на рынке – и на склоне лет возвращается к тому же: торгует этюдами по два рубля за штуку.

В «Селе Волынском» мы видим стриженые ветлы, которые устремляют к небу свои голые веточки, вырастающие из монументальных стволов. И этот ряд деревьев рождает некий ритм. «Село Волынское» будто написано другим Саврасовым – менее уверенна рука, меньше четкости рисунка, небрежнее написан и фон, и детали. Эту и другие картины последнего десятилетье жизни художника искусствоведы определяют термином «пьяный Саврасов». К проблемам с алкоголем присоединяется еще и постепенная потеря зрения. Клубок жизненных неурядиц окончательно запутывается, художник опускается все безнадежнее.

Поздние работы – все небольшого формата: такие можно написать быстро, чтобы тут же обменять на обед или штоф водки. Обреченность появляется и в жизни, и в картинах.

Саврасов начинает тиражировать прежние работы, чаще всего главный хит – «Грачей». Причем делает авторские копии все более размашисто и неточно. То вдруг березы из серебристых становятся розовыми, то небо превращается из голубого в зеленое. Трудно представить, сколько раз он писал одну и ту же вещь, просто чтобы не умереть с голоду.

На московских улицах Левитан видит его одетым в старушечью кацавейку и лохмотья, Гиляровский встречает Саврасова с бородой «библейского пророка», в рваных ботинках и заношенной шляпе. «Совсем старик спился… Жаль беднягу, – пишет он. – Оденешь его – опять пропьет все. Квартиру предлагал нанять – а он свое: «Никаких!» – рассердится и уйдет». Новая семья художника – гражданская жена и двое детей – живет впроголодь. «Этот больной человек вынужден жить с женой и двумя малолетними детьми в обстановке столь жалкой, которая едва ли удовлетворила бы самого непритязательного ремесленника, вынужден подвергаться самым крупным лишениям». Друзьям удается несколько раз вытащить Соврасова с самого дна. Говорят даже, что художник в последние годы все же сумел взять себя в руки и бросил пить.

Он умер в московской городской больнице для бедных. На похороны Алексея Саврасова пришла горстка оборванцев с Хитрова рынка, которые знали его под кличкой «академик». И лишь несколько художников, которые шли за гробом, понимали, кого провожают в последний путь. Того, кто создал само понятие русского пейзажа. «Саврасов старался отыскать в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу. С Саврасова появилась лирика в живописи пейзажа и безграничная любовь к своей родной земле», – написал в некрологе Исаак Левитан, его любимый ученик, которому предстояло победить учителя.