Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 1. Том 2

С этими словами Стасевич вышел из комнаты, сердито хлопнув дверью.

Юра и Боря обрадовались, что им удалось отделаться так легко. Они-таки рассчитывали на хорошую взбучку, да еще и на потерю ряда вещей, которые им на эти деньги удалось приобрести. Ведь кроме кларнета и флейты, купленных Юрой, Борис купил на базаре коробку цветных карандашей, бывших в то время невероятной редкостью и роскошью.

На другой день чуть рассвело, оба мальчика, зарывшись в сено, наваленное на больших розвальнях, подстегивая старого Рыжего, ехали в лес.

Почти десять дней с раннего утра и до позднего вечера они пилили дрова из огромной поленницы, сложенной на дворе лесничества. Поленья длиной в сажень надо было распилить на чурбаки длиной в три четверти аршина, а затем эти чурбаки расколоть на тонкие поленья и снова сложить в поленницу. Поленья толстые, сучковатые, и ребятам пришлось попотеть: на руках горели мозоли, болела спина, руки-ноги, но Стасевич был неумолим. До конца каникул вернуться из лесничества он так и не разрешил. После этого он лично замерил количество наколотых дров и честно, по базарным расценкам, заплатил «дровоколам», взяв с них слово, что все деньги будут отданы Охотскому. Ребята уговорили отнести деньги Володю, что тот и исполнил.

Так закончилась эпопея с бумажными солдатами, не очень-таки красиво выглядел в ней Боря Алёшкин со своими друзьями, но что было, то было…

Забегая вперед, скажем, что лет через шесть или семь, когда кроме Охотских из действующих лиц этой истории в Темникове уже никого не было, хозяйка дома, в котором снимали квартиру Армаши, ремонтируя хлев, в одном из его углов обнаружила большую жестяную коробку из-под печенья, наполненную царскими серебряными монетами. Кладу она обрадовалась, рассказала о нем ближайшим сoceдям, в том числе и священнику Охотскому. Тот догадался, откуда взялись эти деньги, но сказать об этом прямо побоялся. Он посоветовал нашедшей религиозной женщине сдать эти деньги «на украшение храма», тем более что уже в это время на эти деньги купить ничего было нельзя, а сдача их властям могла повлечь за собой нежелательные расспросы. Хозяйка подумала, подумала, да и отдала деньги попу. Так сумел-таки Охотский вернуть себе и серебро.

Между прочим, разговор об этом кладе заставил соседей, жителей Бучумовской улицы, поволноваться, и многие из них перепортили полы в своих сараях и хлевах, стараясь найти что-либо подобное.

В самом конце декабря 1919 года от дяди Мити пришел перевод денег на содержание Бори. Получив его, Янина Владимировна послала Дмитрию Болеславовичу Пигуте письмо. Вот оно:

«Многоуважаемый Дмитрий Болеславович!

Деньги получила, хотела Вам сразу написать, да все времени нет, дел много, даже дома мало бываю; это меня очень огорчает, так как дети растут как-то сами по себе, на школу, особенно Борькину, надежда плохая.

Борис здоров, акклиматизировался, слава богу, у нас вполне и, кажется, чувствует себя хорошо.

Я рада, что он много свободного времени проводит с Алексеем Владимировичем в библиотеке, все-таки не один и не с неизвестными товарищами.

Учение их очень уж многого оставляет желать, одно утешение, что последний год на первой ступени, если придется ему еще жить в Темникове, то уже будет лучше. Попал он в число комплекта по урокам музыки, в их школе, к сожалению, преподает Серафима Павловна, бывшая Разумова, но все-таки научится хоть немножко.

Вообще он мальчик хороший, если бы только не был так невероятно неряшлив, так все быстро рвет и изнашивает, что не напасешься…

Сшили ему теплую рубашку, костюм из бумажного сукна, пару новых сапог, пару валенок, как-нибудь до весны обойдемся. Большое спасибо Вам за деньги, не посылайте так много, у Вас там, говорят, цены на все невероятные! Елена Болеславовна живет теперь довольно далеко от меня, и видимся мы довольно редко. У Ванды был коклюш, так что и Женя целых два месяца у нас не была. Живут они неважно: комнатушка маленькая, с хозяйкой у Е.Б. все выходят какие-то конфликты со стряпней и тому подобное, так что и питаются они плохо. Устает, конечно, и, вероятно, часто вспоминает спокойную жизнь под крылышком у Марии Александровны. Мы ее, бедненькую, часто вспоминаем с Маргаритой Макаровной. Она тоже очень устает от возни в школе. Изредка играем в четыре руки и устраиваем музыкальные вечера со скрипками. Но нет для себя времени. Сейчас у нас сыпной тиф свил прочное гнездо и очень быстро расходится по городу и по селам. Оспа догоняет его, хотя недавно получили хороший детрит, так что будем бороться. Врачей нет, фельдшеров нет, мыла нет, и т. д., и т. п. Впрочем, как и везде, наверное.