Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

Юшенков подал в суд. На спасение министра были брошены наши лучшие минобороновские правовики. Как обычно водится в таких случаях, стали выискивать аргументы для оправдания выпада министра. Казалось, задача эта неразрешима. Оскорбление есть оскорбление, что тут мудрить-то? Принесите, Павел Сергеевич, публичное извинение Юшенкову, заплатите штраф — и точка. Но наши придворные служители Фемиды свое дело туго знают — министра надо оправдать даже тогда, когда нет никаких оправданий. И что же? Нашли оправдания. Полезли в толковые словари и с радостью обнаружили, что слово «гаденыш» имеет несколько смыслов. Один из вариантов — «гаденыш — сын змеи». Так тут ведь Юшенкову не обижаться, а гордиться надо! В одном из африканских племен, например, кличка «гаденыш» — все равно что у нас Герой России. Постарались и военные историки: вспомнили, что еще в прошлом веке знаменитый генерал Ермолов публично назвал Аракчеева змием… Так и выкрутились.

А Юшенков уже не только извинений ждал от Грачева, но 10 миллионов штрафа за моральный ущерб. Держи карман шире…

В ноябре 1994 года вновь наступил час нелегких испытаний для Грачева. Хорошо зная реальный уровень боевой готовности вверенных ему войск, министр обороны некоторое время проявлял колебания и не выказывал горячего желания бросать дивизии в бой на Кавказе. Через год он признается:

— Я втянут в эту войну не по своей воле… Любые войны начинают политики, а уже ведут их военные. И в этой ситуации я был противником использования армии. Но приказ есть приказ…

Ельцин надавил на него Советом безопасности. Для Павла Сергеевича опять наступил момент «X», когда надо было делать выбор между лояльностью и честью, между отставкой и службой.

И Грачев сдался…

Сделав этот выбор, он начал торопить Генштаб с разработкой плана операции.

Спустя год после начала чеченской войны Александр Коржаков «открытым текстом» упрекнет Грачева в провале «блицкрига». Министр ответит, что такого замысла не было. Коржаков знал, что говорил: по первоначальным замыслам Генштаба силовая акция в Чечне должна была завершиться через три недели. Я был знаком с проектом такого плана…

Тогда я был поражен, что в нашем Генеральном штабе (и особенно в Главном оперативном управлении ГШ) не нашлось ни одного генерала, который бы открыто заявил, что замышляется слишком рискованная авантюра, которая поставит под неминуемый удар высшее военное руководство. Тогда и для Генштаба наступал момент «X»…

В истории новой Российской армии есть два самых черных дня — 3 октября 1993 года, когда была одержана самая позорная «победа», и 1 января 1995-го, когда мы потерпели самое позорное поражение. Чеченцы в первый день нового года выкосили несколько российских батальонов, пожгли неимоверное количество танков, бронетранспортеров и боевых машин пехоты.

— Ну все, теперь Грачеву хана, — поговаривали в Генштабе. — Или снимут, или сам застрелится.

Не сняли. Не застрелился.

Когда стало окончательно ясно, что военная операция в Чечне проваливается и что ей не видно конца-края, Грачев стал еще больше нервничать. На заседании военного совета Сухопутных войск в июле 1995 года он уже не скрывал своего раздражения и вовсю распекал сухопутных генералов за то, что им он «поручил мелкую операцию, а они уже более полугода там ковыряются».

В ряде заявлений Грачев все чаще давал понять, что он всего лишь исполнитель высшей политической воли руководства страны. И явно затушевывал вопрос о своей личной роли. Грачев говорил:

— В принципе разработка военных операций — задача Генерального штаба. Есть главкоматы, они также небезучастны при планировании и проведении боевых действий. Я принимаю решение на основе сделанных рекомендаций, надо понимать, что Грачев самодеятельностью не занимается. Под любым документом, касающимся той или иной операции с участием войск, стоят две подписи — министра обороны и начальника Генштаба. За нашей же спиной — труд целого коллектива. По-другому и быть не может.

— Значит, по-вашему, операция в Чечне была достаточно проработанной? — допекал министра въедливый газетчик.

И Грачев уверенно отвечал:

— Да, безусловно.

— Вы можете назвать сроки, которые были отпущены армии на подготовку?

— По сути дела, эту операцию мы планировали около месяца. Все началось с решений Совета безопасности.

— Надо полагать, это те самые решения, вокруг которых столько шума?