Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

После этого заседание быстренько закруглилось. Председательствующий предложил поручить подготовку и подписание соответствующих документов министрам иностранных дел и министрам обороны. Комментируя те события, Лобов с горечью говорил:

— Вот вам и политические подходы тогдашнего руководства страны к Варшавскому Договору. Конечно, мы, военные, всячески оттягивали, тормозили этот процесс в наивной надежде на какие-либо изменения. Но к марту 1991 года все было кончено…

Весной 1991-го генерал армии Лобов в очередной раз стал «временно безработным».

Ему тогда шел 56-й год, уволить его по закону было нельзя. Словно в насмешку, предложили должность военного советника во Вьетнаме. Он шутил по этому поводу:

— Еще хорошо, что не в Верхней Вольте!

Он отказался. Хотел серьезной, а не символической работы.

Был разговор с Язовым на очень высоких тонах. Новый удар послал его в нокдаун — генерала свалил сердечный приступ. Он попал в госпиталь…

В июне, когда Лобов находился на реабилитации в санатории, туда позвонили из Кремля и сказали, что генерала армии вызывает Горбачев. Опять вызывает. Вспомнил…

Во время их встречи Михаил Сергеевич в присущей ему «вихляющей» манере сказал:

— Ситуация такая, Владимир Николаевич, что девать тебя некуда. Предлагаю пойти на академию имени Фрунзе, ковать командные кадры.

Лобов согласился. Принял академию во время летнего перерыва. С его опытом месяца хватило для того, чтобы вникнуть в дела. Чтобы начать новый учебный год на рабочем месте, попросил у Главкома Сухопутных войск несколько недель отдыха.

Было время поразмышлять. Часто ловил себя на мысли, что с некоторых пор судьба (а может быть, и не судьба?) стала играть с ним в странные игры: не успевал он толком осмотреться на должности, как его уже перебрасывали на другой участок…

Первый рабочий день после отпуска начался 19 августа…

Генерал Лобов вспоминает:

— В газетах, по радио — шум, а я понять ничего не могу, это ж надо знать ситуацию. Собрал людей, тех, кто был, поручил усилить охрану оружия, ни в какие действия не ввязываться. Подождал до вечера — никто не звонит, никаких команд. Ночью уехал в Наро-Фоминск, где шли экзамены наших абитуриентов. Вот туда мне был один звонок 21 или 22 августа, да и то, мягко говоря, странный. Звонил полковник милиции да еще с претензиями: мы, кричит, никак не можем вас найти, почему не прибыли в райисполком, почему не находитесь в Москве? Ну, скажите, что может ответить в такой ситуации генерал армии полковнику милиции? Конечно, ничего хорошего. И все же я решил вернуться в Москву, а в это время оттуда уже войска выводили…

23 августа в 16. 00 в кабинете начальника академии имени М. В. Фрунзе зазвонила «кремлевка».

Звонил Шапошников. С ним лично Лобов не был знаком. Хотя видел не раз. Шапошников попросил его приехать на Арбат, в кабинет министра обороны. Поехал.

Генерал Лобов вспоминает:

— Подъезжаю к Генштабу, а там… Такого бедлама я еще никогда не видел: какие-то гражданские, расхристанные военные, какие-то бумаги валяются в коридорах. В приемной министра — человек двенадцать старших лейтенантов, капитанов, майоров с летными погонами, вооружены автоматами. Один из них мне говорит: «Вас ждет министр обороны». Открываю дверь — навстречу идет генерал-полковник Шапошников, счастливый, радость из него прямо брызжет. Я, сообщает, назначен министром, а ты — начальником Генштаба. Давай, говорит, прикинем, с чего начнем. Э, нет, отвечаю, давай приказ или указ. Кем назначен? Ма основании чего? Так ведь со слов это не делается. Он: «Ну что ты, мне не веришь?» Словом, долго мы так разговаривали. Нас часто прерывали телефонные звонки… После одного из звонков новоиспеченный министр подвел меня к телевизору. Мол, мне сообщили, что сейчас будет транслироваться заседание Верховного Совета России, наверняка там скажут и о тебе. Смотрим. Сидят в президиуме Ельцин, Горбачев. Верховный Совет бурлит. Горбачева донимают вопросами. На один из них он отвечает: «Мы кадровые вопросы уже решили. Министром обороны назначен Шапошников, начальником Генштаба — Лобов». Шапошников мне: «Вот, понял, пойдем работать». Вновь отвечаю ему: «Нет, давай документ, тогда и разговаривать будем». А потом с предостережением добавляю: «Все это как-то сомнительно. Предчувствую: скоро и меня и тебя здесь не будет». Шапошников: «Ну что ты, еще к должности не приступил, а уже…»

Лобов осторожничал не случайно.