Виктор Баранец - Ельцин и его генералы

В России особенно талантливо сочиняют сказки и компромат.

Лебедь так прокомментировал намеки Грачева:

— Я хорошо осведомлен об этом «деле», но у меня слабые познания в области психиатрии, поэтому тут нужен специалист из больницы имени Кащенко…

Новый командующий армией тоже не упустил случая, чтобы насолить строптивому предшественнику: еще до отъезда Лебедя из Тирасполя у него отобрали служебный автомобиль, охрану и даже отключили телефон. Офицеры штаба армии решили действовать в пику: они отдали в распоряжение Лебедя несколько собственных машин, сами были охранниками, посыльными и грузчиками.

Когда Лебедя уволили, многие газеты пестрели одинаковыми заголовками: «Генерал Лебедь уходит в большую политику», «Генерал Лебедь выходит на политическую арену».

Сам же генерал сказал так:

— В политику меня не просто привели — загнали!

И это страшный синдром. Когда генералы, отбросив свои танки и пушки, оттесняя политиков, вступают в политические дискуссии, рвутся в парламент, стремятся занять высокие кресла на Олимпе государственной власти, значит, страна серьезно больна. Не все даже талантливые генералы могут стать талантливыми политиками. Опасно, когда в политику приходят люди, путающие ее с полем общевойскового боя и забывающие брать слово «противник» в кавычки…

И все же де Голли и Пиночеты хоть раз в сто лет, а бывают.

Так, может быть?..

…Уволив генерала из армии, Ельцин автоматически превратил его в политика, а точнее, в опасного политического противника.

Было время, когда я, глядя в простоватое лицо генерала, слыша его ревущий бас и незамысловатый слог, не очень-то верил в глубину его мыслей. Одно время Лебедь казался кем-то вроде Жириновского в погонах. Потом пришло другое понимание Лебедя. Его высказывания были дерзкими и точными. Его мысли о политике и политиках были напрочь лишены трусливой осторожности, «дипломатических генеральских соплей», как однажды скажет сам Александр Иванович.

С некоторых пор комментарии Лебедя, которые он делал в связи с актуальными событиями в стране и армии, стали своеобразным барометром того, что думало большинство военных людей. В противовес Грачеву Лебедь заявлял, что реформами в армии и не пахнет. И мало кто не соглашался с этим. Лебедь говорил, что наша военная верхушка замаралась в воровстве и коррупции. И армия была с ним солидарна. Лебедь негативно отнесся к авантюрному вводу войск в Чечню. Также думали и сотни тысяч людей в погонах.

Однажды мне довелось видеть опросные листы с вопросом: «Кого из военачальников вы считаете самым популярным в армии?» Лебедь стабильно занимал вторую позицию в ответах тысяч военнослужащих. После маршала СССР Георгия Жукова.

Фонд Фридриха Эбберта, один из авторитетных в мире исследовательских социологических центров, провел в 1995 году опрос 650 офицеров Российской армии. По данным фонда, 58 процентов военной элиты России полностью доверяли Лебедю. И только 17 процентов — Грачеву.

Очень многие высокопоставленные военные или политики наверняка были бы польщены такими данными о своей популярности. Я помню, как «Независимая газета» опубликовала в начале 1993 года список 100 самых влиятельных политиков России, в котором Грачев переместился с 13 на 11 место. Как же радовались в аппарате министра! А как реагировал на рост своей популярности Лебедь? В одном из интервью «Аргументам и фактам» (1995. 5 апр.) он говорил:

«Плевать я хотел на всякие рейтинги. Меня это никогда не волновало и не волнует. Я живу и служу так, как считаю нужным».

Лебедь уезжал из Тирасполя под проливным дождем. Многотысячная толпа пришла провожать его. Стоя под зонтом, он басил:

— Я уезжаю не с чувством облегчения. Мне не дали завершить начатое дело. Я покидаю этот регион со смешанным чувством. Я бы давно ушел из грачевской армии, в которой мне нет места, но чувство ответственности не позволяло мне этого сделать. В конце концов, однако, мне все равно пришлось уйти, в связи с чем я испытываю сложное чувство, скорее всего, чувство сожаления о том, что не успел довести начатое дело до конца. При помощи и моих усилий в этом регионе три года держится мир. И это уже хорошо. Но было бы еще лучше, если бы была уверенность в том, что трагедия вооруженного конфликта никогда не повторится.

Есть примета: дождь на дорогу — к добру.

Генерал Лебедь еще прощался с однополчанами в Тирасполе, а в Москве гражданские и военные аналитики уже вовсю прикидывали варианты политического поведения строптивого командарма, занявшего пост заместителя председателя Конгресса русских общин.