Ирина Корнилова - Время не ждет. Материалы к жизнеописанию и духовному наследию протоиерея Василия Ермакова

Зиму Вася проводил на коньках-снегурках. Еще катались на «лотках»: большие бочки метра в два длиной ломали, чистили, прибивали к ним ремни и катались как на лыжах.

Родители батюшки, Прасковья Ильинична и Тимофей Тихонович Ермаковы, были из тех русских людей, которые даже в страшное время гонений на верующих не отказались от Бога. Отец батюшки, Тимофей Тихонович (1887–1946), был родом из деревни Кобылино Орловской губернии. После окончания службы в Конно-Гренадерском полку в Петергофе он вместе с сестрой и отцом, раскулаченным в 1929 году, как говорил отец Василий, за «веялку-сеялку», переехал в Болхов. Мама батюшки, Прасковья Ильинична (1902–1988), родилась в городе Болхове в зажиточной купеческой семье Ильманиных, но рано осиротела, и на ее руках, как старшей, остались сестры Елена и Варвара [1] Елена Ильинична (1904 г.р.) уехала в Москву, работала горничной. Отец Василий с матушкой часто навещали ее. Варвара Ильинична (1906 г.р.) умерла в молодости при родах. . После свадьбы они все вместе стали жить в родительском доме Прасковьи Ильиничны на Архангельской улице.

Многие улицы в Болхове были названы по именам храмов, расположенных на них. Так, Архангельская улица, на которой жила семья Ермаковых, была названа в честь кладбищенского храма Архангела Михаила, разрушенного, как и многие другие болховские храмы, в тридцатые годы. Вася видел, как разрушали Архангельский храм. Подъехала полуторка. Сосед, работник ОГПУ, вошел вместе с другими внутрь храма. Затем они вынесли и побросали в кузов распятие, старинные иконы и уехали. Иконы сожгли в городской бане.

В 1934–1936 годах в городской бане Болхова сжигали иконы из Преображенского собора и из старинной Троицкой церкви, из окрестных монастырей. В стенах же Архангельского храма пробили отверстия, вставили дубовые столбы и подожгли их. Горел храм около четырех дней.

Вспоминая то время, батюшка всегда говорил, что пришедшие к власти ожесточенные богоборцы, человекоубийцы прекрасно знали и понимали, что в борьбе с Богом требуется самое главное – убить душу русского православного человека. Как? Начать с Креста. Крест разрушить, сорвать с груди. Прийти в церковь в своей кожаной куртке, картузе, прикуривать от лампады, сжигать священные книги, иконы, заставлять совершать вместо крестин «октябрины» и прочее. В тридцатых годах три четверти советских людей пошло по этому пути. Все громилось, все уничтожалось, над всем глумились.

Батюшка вспоминал, как церкви стояли с разбитыми окнами, в них влетал снег, лазили мальчишки. Они вытаскивали оставшиеся иконы, лампады, ломали подсвечники и таскали их по городу. Жители Болхова ходили в тюбетейках и тапках, сшитых из богато расшитых церковных риз. Ризы частично были уничтожены, а часть пустили на то, чтобы «приодеть» народ. В страницы церковных книг заворачивали селедку. На Архангельской улице жил человек, сконструировавший педальную машину из икон. На передних и задних колесах мелькали лики святых, а кузов был сделан из икон восемнадцатого века.

В феврале 1932 года болховских священников гнали в Орел, в тюрьму. Васина душа болела от того, что он видел. Он забирался в заколоченные, разбитые церкви, разглядывал лики святых, оставшиеся изображенными на стенах, и ему казалось, что они смотрят на него с укоризной. Мальчик задавал себе вопрос: неужели все это пройдет безнаказанно для тех, кто поднял руку, как он уже тогда понимал, на святая святых русского народа – на Бога, на веру, на храмы? Отец объяснял: «Время придет, и Бог все расставит по своим местам».

Особенно Вася ощутил это безбожие, когда в 1934 году пошел учиться в советскую школу. Она встретила его холодом. В те годы перед школой стояла задача воспитания человека, беспредельно преданного идеям социализма. Духовное уныние и сиротство особенно ощущались в христианские праздники. Когда наступали Рождество и Пасха, вывешивались оскорбительные плакаты, читались издевательские стихи, например, Демьяна Бедного: «Три старушки-побирушки, два трухлявых старика. Пусто-пусто в церковушке, не сберешь и пятака». Да и еще ядовитее были. У Васи на всю жизнь осталось впечатление от этих плакатов, от стихов Багрицкого о пионерке, которая, умирая, не хотела надеть на себя крест. Это читалось не день, не два, а годами. Батюшка вспоминал, как им говорили о Павке Морозове: «Смотрите, какой он прекрасный. Он ваш ровесник, защищает советскую власть от всех врагов социализма. Он на отца донес в НКВД, смотрите, какой герой нашего времени». Детей воспитывали на примере книг «Школа» Аркадия Гайдара и «Рожденные бурей» Николая Островского, на кинофильмах «Чапаев», «Щорс», «Котовский», «Путевка в жизнь» (последний все смотрели с особой любовью). Вася рассказывал об этом дома, отец разъяснял: «Сынок, ты учись, ты смотри, но по делам их не поступай. Потому что я видел в Гражданскую войну, какая была страшная кровавая трагедия. Прошу тебя, не забывай Бога, Бога не забывай!»