Лев Савров - Оставаться собой

– Ну, ты и гусь, – сказала она, – хорошо, что я знаю, как выходить из такой ситуации, сама два раза обмораживала лицо и руки, когда бежала на соревнованиях в Рыбинске три километра на лыжах при температуре минус тридцать пять

– Зато мы с ёлкой, – ответил я.

Кстати, лет через восемь мне пришлось походить на лыжах при минус сорока двух градусах, опять же в Рыбинске, после этого местный тренер городской сборной усилено зазывал меня в секцию.

ГЛАВА 4

БРЯНСК, НОЯБРЬ 1950 – АВГУСТ 1953

Деду и маме хорошо работалось в Петрозаводске: в конторе подобрался отличный коллектив. Но Деду, предрасположенному к туберкулёзу, климат Карелии оказался противопоказан. К тому же ему очень хотелось на малую родину, на Брянщину. Вот он и списался с областной геодезической конторой, предлагая сразу двух специалистов с опытом работы. Получив положительный ответ, мы вчетвером (Женю мама обещала вызвать в Брянск, как только устроимся) в мае покатили в Питер, где у Деда была пересадка в Москву, а там в Брянск, мы же с мамой и наследным принцем сели на поезд Ленинград – Горький (теперь Петербург – Нижний Новгород), который проходил через Рыбинск. К тому времени мама была практически на последнем месяце беременности, ожидая появления нашей младшенькой Машеньки.

На вокзале нас, конечно, встречала Лиду, а Бушка до́ма уже наготовила гору праздничной еды. Какое счастье оказаться снова в родном доме, где знаком каждый паучок со своей паутиной в дальнем углу кладовки, убедиться, что всё на месте, как будто и не отсутствовал два года. Узнать, что все приятели тут живы и здоровы и даже появились в нашей компании новички, приезжие или поменявшие кварталы.

Лето опять на удивление выдалось жаркое, почти без дождей. Конечно, мы с Перемутом сумели быстро «отличиться». По утрам по улице по-прежнему проходил пастух, собирая хозяйских коров в стадо и отгоняя его на выпас на опушку леса километров на пять от нас. Днём хозяйки шли к стаду на полуденную дойку. Практичный Перемут предложил сходить туда вместе с ними. «Попробуем парного молочка», – сообщил этот хитрец.

В полдень мы присоединились к нескольким соседкам и пошли по пыльной дороге к опушке леса. В пути я развлекал их рассказами о дикой природе Карелии, так что мы честно заслужили своё парное молоко. Потом мы с Валеркой решили исследовать опушку леса поглубже. Довольно быстро обнаружили ёжика, который вывел нас на двух небольших гадюк, он на них охотился. Мы забили их прутьями, после чего подобрали две небольшие ветки, выломали из них палочки длиной сантиметров тридцать, расщепили с одного конца и вставили как в зажим туда мёртвых змеек, чтобы унести трофеи домой.

Лиду была на работе, дома оказалась только Бушка.

– А где мама? – спросил у неё я.

– Пошла к Дусе Головановой.

– Тогда мы тоже туда сходим.

– Ага, – подхватил мою идею Перемут, – давненько головановских вишен не пробовали.

У него в руках откуда-то появился кусок навощенной бумаги.

– Сделаем им сюрприз, не идти же с пустыми руками, – сказал он. – Обернём гадюшат бумагой, получится два больших эскимо на палочках.

Я радостно согласился. Мы перешли наискосок нашу улочку и вошли во двор Головановых, потому что как почти во всех домах на ней днём калитки были всегда настежь

– А вот и мы с сюрпризом, – сказал я маме, – посмотри, какое эскимо.

Мама взяла моё творение, развернула его, жутко взвизгнула и чуть не свалилась со стула.

– С ума сошли! – закричала тётя Дуся. – Она же сейчас разродится, у неё до срока неделя осталась.

Подхватив свои эскимо, мы сконфуженно ретировались.

– Да, как-то мы не дотумкали, – задумчиво сказал Перемут.

– Уж это точно, – согласился я.

– На Заречной улице около сосны есть большой муравейник, – сообщил он. – Суну-ка я в него наших змеёнышей, пусть мураши полакомятся.

– Хорошо, что Деда здесь нет, – заявил я. – Иначе мы бы так легко не отделались. Он маму безумно любит.

– Поздняя любовь завсегда железная, – со знанием дела прокомментировал Перемут. – А где он?

– В Брянске, оформляется на работу и ищет жильё.

– Значит, опять смоешься?

– Ага. Но это ещё не скоро. Всё лето впереди.

– Попрыгунья стрекоза лето красное пропела.

– Ну, ты даёшь! Басню выучил?

– А то!

К счастью, мама родила в срок 24 июня. И через пару дней я вынес из того самого роддома, откуда двенадцать лет назад вынесли меня, очередной свёрток, только в розовых лентах, и понёс его на пассажирскую переправу с тем же самым пароходиком и доставил в родной дом.